Похвала Викингу

Заголовок не должен обманывать читателя. Поэтому я вынес в название статьи своё главное намерение – сказать всё хорошее, что я увидел в фильме «Викинг». Я мог бы сказать и о плохом, но об этом уже сказано с избытком, а должно быть некоторое общее равновесие. Так что я буду только о хорошем.

Во всех рецензиях звучит один и тот же вопрос: кто же есть тот викинг, в честь которого названа картина? Все так и остались в недоумении, хотя мне представляется, что ответ прост и даже очень.

Из прочитанного между просмотром картины и написанием этой рецензии интервью Мазина, автора первоначального сюжета, я узнал, что ему принадлежит прежде всего сцена охоты на тура, открывающая повествование, а также общая идея, которую он видел так: «Что-то типа фэнтэзи в духе забугорного сериала «Викинги». Охоты, битвы, пиры. Красавец-князь, победитель, реформист, государь. Похожий на киношного Петра Первого древнерусского образца». 

Действием Промысла эта идея была в результате отвергнута, хотя очевидно, что именно этого и ждали все те, кто оказался сейчас «Викингом» разочарован. Комплекс неудовлетворённых ожиданий сквозит во всех отрицательных отзывах и, по моему мнению, именно он помешал их авторам увидеть собственно фильм, что же, обычная ситуация для любых огорчений – это несоответствие реальности личным ожиданиям.

Что касается «тизера «охоты на зубробизона», то Мазин как бы нехотя признаётся:

«похожий на эту «охоту» эпизод мы видели в какой-то голливудской героике (там, по моему кабан фигурировал)».

Возможно, он и правда забыл, но для всякого любителя искусства кино очевидно, что в первые кадры Викинга забежал Кирин из «47 ронинов», потерявший две трети глаз, большую часть рогов и измазавшийся в саже. Посмотрите этот блокбастер 2013 года режиссёра Карла Ринша с участием Киану Ривза и Хироюки Санады и убедитесь сами. А мы просто констатируем факт, что лучшее из того, что было у Мазина в фильм попало, хотя это и был плагиат. Но такой домашний, «альхенский», а потому простительный.

Насколько я могу судить, проект «Викинг» сохранил наименование и некий первоначальный посыл – показать князя Владимира в период до принятия им Св. Крещения глазами варяга Свенельда, который оказывается наблюдателем его жизни и своекорыстным манипулятором. Свенельд уже разочарован в «безумном» Олеге и сразу вспоминает, что «есть ещё один брат», молодой, импульсивный, а потому легко управляемый. Расстаётся же он с Владимиром, когда – нет, ещё не понимает, но – чувствует со всей определённостью, что рулить им не получится. С какой-то новой, незнакомой, превосходящей Силой сталкивается Свенельд и – уходит от князя, видимо, навсегда. Великолепная игра Максима Суханова выше всех похвал, перед нами образцовый варяг, хитрый, сильный и хладнокровный, ищущий не славы и какой-то абстрактной чести, а власти. Стать князем для него уже невозможно в тех общественно-политических реалиях, юношеские дерзости северного джигитства он давно перерос. Основательное положение правой руки при молодом и неопытном суверене – идеальная позиция для постаревшего воина. Видимо, именно его глазами мы и должны были по первому замыслу смотреть на происходящее. И именно это приводит к недоуменным вопросам, поскольку отнюдь не глазами разбойника-язычника мы смотрим на мир Древней Руси.

Кстати, если бы это было реализовано, то мы бы и увидели самое что ни на есть торжество так называемой «норманской теории» - всю русскую государственность тогда создал бы Свенельд, который и Владимира выбрал, и врагов его исстребил, и побед за него добился, посадив в результате на престол своего выдвиженца.

Но нет, этого не произошло, в чём я вижу действие Промысла в создании фильма, когда, подозреваю, даже вопреки намерениям и усилиям его авторов, мы получили христианское, православное кино, показывающее как раз действие Божественной силы в нашей истории. Но обо всём по-порядку.

Итак, не глазами Свенельда сотоварищи по обе стороны экрана мы видим происходящее на нём. Это понято было бы уже из того, что неоязычники и разные светские гуманисты, в том числе и церковные, не только не восприняли картину, как свою, но и ничего в ней не поняли. Что не удивительно. Оптика другая. Какая?

Если не с точки зрения язычника, то – с чьей же мы смотрим на историю князей Рюрикова дома? Скажу.

В фильме есть один персонаж, который появляется во всех важных эпизодах. С его незаметного появления в кадре начинается восхождение Владимира, он присутствует молча на протяжении повествования и оказывается единственным свидетелем начала преображения провинциального князька и полевого командира – в столичного государя, в святого самодержца, в просто христианина.

Я говорю о священнике Анастасе. Это его очами мы смотрим, мы видим, мы плачем, сопереживая.

Но здесь надо сказать пару слов о кинематографе как таковом, о исторической достоверности и художественности картины, в отношении которых прозвучал ряд претензий.

Ворчание «железяшников» - реконструкторов, специалистов и «специалистов» от милитарии – вызвано тем, что, будучи действительно криминалом для документалистики, не является священной коровой в художественном кино. Конечно, кинематограф есть искусство по преимуществу реалистическое и потому нельзя в нём совершать всякое новаторство, даже вполне допустимое в театре или на эстраде. Играть Ромео в джинсах можно на сцене, но недопустимо на экране, если это только не «театр перед камерой», как все захаровские Мюнхаузены и Свифты. Однако, в «Царстве Небесном» (Ридли Скотт, 2005 г.) Орландо Блум сверкает подошвами с протектором и ничего. А пример не единственный.

Напротив, скорее опасна ложная историческая достоверность, когда одетые с самой ржавой иголочки пираты Флинта разговаривают будто они конгрессмены США XXI века. Ещё хуже, когда, искренне намереваясь увидеть фильм о преподобном Андрее Рублёве наивный зритель получает порцию критики советской власти и невольно за духовную жизнь средневекового иконописца принимает душевные метания слегка оттаявшего в оттепель творческого интеллигента…

Какова же, со всеми оговорками, задача художественного кино?

Она очень проста: с помощью внешних средств показывать скрытое, то есть посредством визуально воспринимаемых образов и картин представить нам содержание происходящего и внутренний мир героев. Это может быть осуществлено более или менее утончённо, в той или иной степени навязчиво, но это и есть то, что делает продукцию киностудии собственно художественным фильмом, а не последовательностью картинок калейдоскопа. И с этой задачей «Викинг» вполне достойно справляется.

Да, дорогие наши языческие соотечественники и адепты светской этики, мы именно так видим жизнь вне Христа – как бесконечные крысиные бега по кругу sex, drugs & rock’n’roll, что на языке Писания определяется как: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская (1Ин.2:16). Сами великие добродетели язычников по слову блаженного Августина – не более, чем блестящие пороки. Святитель Иоанн Златоуст пишет в беседах на Послание к Римлянам (4:1): «У язычников не только учение было сатанинское, но и жизнь дьявольская». Всё это очень доступно и чрезвычайно художественно показано в «Викинге». Главная линия повествования предстаёт пред нами как узкий, извилистый и трудный путь князя и его народа из цепей насилия, зельеварения, похмелья и неистовых плясок с бубнами, через преодоление обстоятельств и самих себя - в светлые крещальные воды Днепра. Киевляне буквально из грязи идут даже не в князи, а в «цари и иереи» истинному Богу и новому Отцу своему (Апокалипсис.1). Так что статья Е.С. Холмогорова «Из князя в грязи» начиная с заглавия категорически неадекватна. В фильме всё с точностью до наоборот: из грязи - и в самое небо, откуда за происходящим наблюдает камера.

Для нас, смотрящих на Древнюю Русь вместе с греком Анастасием (Павел Делонг), языческий Киев, будь он хоть ослепителен, как изумрудный город из сказки, есть не более чем село – не деревня, ибо в Киеве уже стоит храм, - но всё равно село в сравнении с неземным великолепием Константинополя, отражённом в реконструкции Таврического Херсонеса. Мы видим в заключительных сценах не только нарисованных античный город, но и подлинные византийские мозаики (Равенна, базилика Сан-Витале). Покажите-ка что-то хотя бы отдалённо способное сравниться с ними из всего богатства языческой славянской культуры, о которой нам все уши прожужжали её апологеты!

Глядя на виртуальные и физические декорации последних сцен, понимаешь и чувством прикасаешься к тому потрясению, которое испытали послы исторического Владимира при посещении Святой Софии. Мы не знали, где мы: на небе или на земле, - летопись зафиксировала их краткие, но ёмкие слова в попытке описать неописуемое. В сцене посещения Владимиром собора это передано прекрасно и по «картинке», и с чисто «киношным» мастерством.

Могу продолжить, но не вижу смысла, ибо по моему убеждению претензии к «Викингу» по части собственно художественности совсем непонятны.

Нельзя забывать и о педагогической стороне произведений искусства, тем более, что буквально накануне прочёл вопль некого школьного учителя, в очередной раз посетовавшего на то, что детей-де наших развращают, русофобски представляя перед ними предков живущими в грязи и смраде, что и князь их проводит ночь в навозе.

По-моему, как раз воспитательное значение этих сцен нельзя переоценить, ведь что фактически ими сказано? Будь ты хоть князь, хоть раскнязь, внук премудрой Ольги и храброго Святослава сын, а коли будешь пить, курить или нюхать – так и проснёшься в куче неизвестно чьих испражнений, и, по мере возвращения сознания будешь вспоминать, как ты публично изнасиловал невесту и зверски расправился с её родителями… и стыдиться этого будешь всю свою жизнь.

При этом по ходу фильма мы видим, что обычно князь спит в шикарном люксе на роскошном ложе и на чистых, кажется, даже выглаженных простынях.

К вопросу о политической корректности фильма и его мнимой русофобии добавлю несколько штрихов, которые почему-то никто не отметил вопреки их очевидности.

Скажем же без обиняков: Киев показан абсолютно русским городом. Вообще этническая принадлежность местного населения вполне определённая. Они, хотя и схематично, показано именно русскими. Или непосредственными предками Русского народа – славянами, для которых несомненно чуждыми являются как пришлые варяги, так и понаежающие степняки. Во всём фильме есть только один протоукр с гидной фамилией Варяжко, прекрасно исполненный Игорем Петренко. Варяжко ведь не викинг, а свой, наш, русский, но глубоко свидомый, то есть соблазнённый европейскими ценностями мести и вассальной чести. Его судьба – подлинная трагедия ложно понятой верности. После смерти своего хозяина Ярополка герой Петренко принимает обет абречества и всю жизнь посвящает мести Владимиру. Даже двукратное спасение ему жизни нисколько не трогает его окаменелое сердце, что логично приводит к окончательному падению в грязь, где он катается со связанными руками, где ему остаётся лишь плач и скрежет зубовный. Заметим, что по святоотеческим толкованиям эти адские симптомы происходят от бессильной злобы и ненависти. А вообще мощь актёрского дарования в роли раскрыта на процентов эдак на двести; за одни глаза Варяжко в кадре можно давать Оскара.

Мы видим, как русский (или прарусский, как хотите) человек гибнет от чуждого соблазна, становясь более викингом, чем сами природные викинги, которые никогда не забывают получить плату и вообще прагматичны настолько, что даже вынуждены ради самоотверженности прибегать к мухоморам и прочим психотропным веществам.

То, как в фильме показаны варяги не оставляет ни малейшего шанса для сочувствия «норманизму». Никакую положительную государственность и никакой мало-мальски устойчивый порядок показанная банда разбойников принести на Русь не могла по определению. И княжий дом выделен из среды этих пришельцев с большой европейской дороги – ни Владимир, ни Ярополк очевидно не варяги, не викинги. Если их предки и были таковыми, то с кем не бывает! Эти гены как будто проявили себя в Олеге, но вместе с ним и почили не в Бозе, ведь даже Свенельда Олег настораживает своей несдержанностью.

Кроме того, Владимир явно отделяет себя от них, когда в словесной пикировке с Рогнедой на её вопрос, что ж он струсил и сбежал в Новогород, отвечает, что не бежал, а за варягами ходил, то есть собирал наёмников, чужих воинов, а не единоплеменное ополчение.

Русь обособлена, отделена от Европы и тем паче отделена от Азии, которую представляют условные печенеги. Говорю «условные», потому что печенеги фильма выступают в качестве «вообще кочевников», а не исторических печенегов. Они иллюстрируют нашу несмешиваемость с азиатчиной, как викинги – с европейщиной. И те, и другие не являются носителями высокой культуры, ни даже полководческими талантами не блещут. Единственное, что они могли бы дать будущей России – это разве что набеговую экономику. Но это разве ценность?

При этом мы видим некоторые характерные особенности. Европейцы мелочны, себе на уме, но верны слову и чувствуют некоторую общность, способны на искреннюю помощь, особенно, когда их рацио ослаблено смешиванием вина с пивом, что сыграло решающую роль в сцене у кораблей. Азия представляет из себя серую стихийную массу, с которой переговоры невозможны. Как говорил Царь Пётр: турку не верь. Единственное, что их останавливает – это взятый ромеями в заложники сын их кагана. Тогда они сразу становятся договороспособными и надёжными союзниками.

Что здесь не по нраву национал-патриотам? Понятия не имею.

Теперь поговорим о сюжете.

Несколько раз отмечал для себя, как грамотно, практически по нотам прописан сценарий. Приведу один пример, так называемого «ключа». Как правило это какой-то предмет, появляющийся в критические моменты, призванный якорить внимание зрителей на сюжетных перипетиях. В Викинге – это корабль. Во взятом Полоцке Владимир находит игрушечную ладью, значение которой становится понятно сильно позже, но этот кораблик в ключевых эпизодах играет свою роль, постепенно разрастаясь до корабля византийского посла и даже до флагмана императорского флота. С каждым разом всё яснее на парусах проступает христограмма – имя Христа. Этот универсальный маркер сначала является лишь воспоминанием о детском грехе и знаком доверия, нарушенного доверия, затем возвышаясь до символа чудесного спасения здесь и наконец – спасения души. От знака похищенного – здесь вместе с жизнью брата – первородства (Иаков и Исав), до знака Божиего дара, милости и любви. Церковь, как известно, есть ковчег, корабль спасения. И вместе с Царями земными, двумя братьями-соправителями, как бы волхвами, приближается к Владимиру Царь Небесный со своей благодатью, благодатным покоем – Анной.

Я не берусь утверждать, что создатели фильма все эти христианские символы закладывали намеренно. Хотя это трудно отрицать именно в приведённом выше примере, не буду настаивать, потому что не знаю об этом, да и не так это важно, ведь мы просто смотрим на венец их творчества. А если мы делаем это, как я сказал, глазами христианина отца Анастасия, то мы должны учитывать и действие Бога, Который творит Свои дела, используя даже противников Его воли. Как же Он мог не вмешаться и не прославить Великого Князя Русского, которого Русский народ прославил памятником у самого Кремля?

Чтобы не быть голословным, приведу ещё несколько примеров, имеющих явный христианский подтекст.

Три раза Владимир оказывается в совершенно безвыходной ситуации. Помощи ждать не приходится, силы не равны, положение абсолютно проигрышное, ещё минута и настигнет закономерная смерть.

Два раза он спасается чудесным образом, посредством того, что в Евангелии называется даже не чудом, а знамением, то есть явным действием Бога.

Помощь моя от Господа, сотворшаго небо и землю (Пс.120).

Враги отброшены хитроумным маневром, но загорелась деревянная стена деревянного же города и подготовленные средства пожаротушения недостаточны. Кстати, тем, кто говорит о каменном Киеве, напомню, что Москва тоже была каменная в 1472 году но сгорела полностью, до тла, горела так, что люди, бросавшиеся в реку, не могли вынырнуть из-за жара и гибли даже там. Не менее деревянной она была и в 1812-ом…

Так вот, сейчас человеческим умением спасённый город превратится в пепелище, но открываются хляби небесные и ливень, нежданный, невозможный, непредсказуемый, останавливает огонь. А мы ещё помним то, что возможно забыл в тот момент князь – христианка Ирина говорит ему: вспоминай обо мне, когда идёт дождь.

Второй случай. Князь с десятком пеших дружинников окружён конным войском. Избежать боя невозможно, победить в несколько раз превосходящие силы не реально. И снова вода с неба открывает путь к спасению. По жидкой почве корабли едут навстречу коннице, как по маслу, сокрушая силу вражию превосходящей мощью и внезапностью контратаки. Предусмотреть это было нельзя, по «сухому» корабли бы так не поплыли.

Наконец, последний эпизод, лично на меня произведший впечатление своей библейской параллелью.

Владимир оказывается один на один со своим главным антагонистом, который опытен, здоров, умел, дерзок и вдобавок одержим. Князь же безоружен и ранен – даже если хотел бы убежать, на больной ноге не выйдет. Я, грешным делом успел было предположить, что ситуация разрешится стрелой умелого лучника, но… Вместо чужой стрелы, авторы фильма вложили Владимиру в руку камень и он свалил надвигающегося на него противника удачным броском.

Что это?

Так, кто читал Ветхий Завет или хотя бы ходил в воскресную школу?

Для меня и, полагаю, для всякого человека христианской культуры тут совершенно прозрачная аллегория – царь Давид, поражающий камнем язычника Голиафа.

"Мaл бех въ бра́тии моeй и юне́ший въ дому отца моего… И кто возвести́т Го́сподеви моему́? Сам Госпо́дь, Сам услы́шит. Сам посла́ А́нгела Своего́, и взят мя от ове́ц отца́ моего́, и пома́за мя еле́ем пома́зания своего́. Бра́тия моя́ добри́ и вели́цы, и не благоволи́ в них Госпо́дь. Изыдо́х в сре́тение иноплеме́ннику, и прокля́т мя идо́лы свои́ми. Аз же, исто́ргнув меч от него́, обезгла́вих eго́, и отъя́х поноше́ние от сыно́в Изра́илевых".

Вот и рассказывайте мне теперь, что это русофобское и неправославное кино!

Примеры я могу ещё умножить, но и лишать зрителей удовольствия от самостоятельного просмотра не хочу, и время уже пришло прекратить дозволенные речи.

А если Бог благословит и живы будем, то ещё продолжу рассказ о образах героев Викинга, прежде всего о Владимире, и также обо всём прочем, поскольку многие, увы, имеют глаза, но не видят, уши имут, но не слышат. И, повторюсь, перед нами, пожалуй, первое в российском кинематографе по-настоящему православное кино… Но об этом уже в другой раз.

Источник:  http://www.tavrio.ru/index.php/polemic/actual/95-pokhvala-vikingu