«Лукаво толкуя свободу»: школьный литературный канон и проблема вариативности образования

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык…»

Люблю Россию я, но странною любовью,
не победит ее рассудок мой…

Раззудись, плечо, размахнись рука,
Ты пахни в лицо, ветер с полудня…

Эти и многие другие строки – часть нашей общей культурной памяти. Более того, они – часть нашего сознания, нашего языка и мышления. Они – условие нашего взаимопонимания – не примитивной коммуникации-обмена информацией, а духовного ОБЩЕНИЯ, потому что приОБЩАЮТ нас к великому целому – к истории и культуре народа. Они – наша связь с ушедшими поколениями. И, хочется верить, с поколениями будущими.
Залогом этой глубинной связи является школьный литературный канон – классические авторы и произведения, входившие в круг обязательного чтения любого российского и советского школьника. Он формировался постепенно и естественно, пополняясь и сокращаясь, но в основе своей уже долгие годы оставаясь неизменным. Это далеко не вся классика, но это – ворота в нее. Пропуск. Код доступа. Именно школа как государственный институт всегда была подчинена высокой миссии сохранения и передачи. Однако сегодня эта миссия как будто поставлена под сомнение.
Сегодня вариативность объявлена важнейшим достижением системы образования, поскольку позволяет учитывать интересы и особенности личности, выстраивает т.н. индивидуальную образовательную траекторию. Вместо «унифицированных», одинаковых для всех знаний-умений-навыков мы теперь стремимся к обретению личных компетенций. А поскольку образование едва ли не официально объявлено сферой услуг, то чем разнообразнее эти услуги, чем богаче выбор у потенциального потребителя, тем лучше. В такой «системе координат» школьный литературный канон оказывается под угрозой. И мы видим, как эта угроза приобретает реальные очертания, пока на уровне нормативных документов. Федеральный государственный образовательный стандарт лишен содержательной части в принципе, а определять, чему учить школьников по конкретным предметам, доверено примерным программам. Но ведь они на то и примерные, чтобы не предполагать за собой никакой ответственности? Тем не менее, кроме них, пока никаких внятных ориентиров относительно обязательного списка по литературе у нас сегодня нет.
Так вот, согласно уже утвержденной программе для основной школы (5–9 классы), ни тургеневское стихотворение в прозе «Русский язык», ни «Родина» М.Ю. Лермонтова не являются обязательными для изучения произведениями. То есть без них учитель имеет право обойтись. Как и без рассказа «Муму». Великий народный поэт А.В. Кольцов даже не назван. Необязательны А.И. Куприн, В.Г. Распутин, В.П. Астафьев, Н.М. Рубцов и многие другие. А примерная программа по старшей школе (слава Богу, пока еще не включенная в реестр министерства образования и науки) предлагает отказаться от обязательного перечня произведений в принципе – каждый учитель может выбрать произведения из нескольких тематических блоков. То есть необязательной оказывается ВСЯ отечественная классика (можно НЕ ИЗУЧАТЬ «Преступление и наказание», «Отцы и дети», «Войну и мир», и т.д.), а количество конкретных рабочих программ, не пересекающихся друг с другом ни в едином произведении, теоретически может перевалить за сотню.
Как говорится, «свобода, свобода, эх, эх без креста…»
Неужели вопрос стоит настолько остро: школьный литературный канон или вариативность? И мы обречены совершать этот выбор? – между рабством и свободой, между «человеком толпы» и личностью, серой массой и яркими индивидуальностями, между унификацией и разнообразием? Нет ли здесь логической ловушки? Не ложная ли это альтернатива?
Во-первых, никогда школьный литературный канон не требовал 100 % времени, отведенного на изучение литературы – определенное «пространство для маневра» было у каждого учителя. А во-вторых, разве одни и те же произведения, прочитанные всеми, могут привести к «введению единомыслия в России», как всерьез предлагал незабвенный Козьма Прутков?
Конечно, нет, если речь идет о классической художественной литературе. Которая никогда не навязывает готовых ответов, заставляя их искать самостоятельно. Которая щедра и просторна для разных истолкований и интерпретаций. Которая постоянно меняется – при каждом новом прочтении, потому что живая, а не мумия. Потому что меняемся мы, и читая одни и те же произведения, лучше узнаем и понимаем себя – неповторимых, индивидуальных, ни на кого не похожих. И в то же время осознаем то общее, что присуще всем людям – то, что делает человека человеком. Происходит обыкновенное чудо: необходимость не противоречит свободе, обязательность списка не противостоит вариативности прочтения и осмысления.
Зачем же нас ставят перед этим искусственным выбором?
Думается, дело здесь не только в желании лишить нас классики, объявив ее устаревшей, непонятной и заслуженно нечитаемой – то есть, как говорил Базаров, «место расчистить». Сбросить с парохода современности, как выражались его духовные наследники через полвека. Это лишь первый шаг. Очевидно, что «свято место пусто не бывает» – и на это освободившееся место, вероятно, уже стоит очередь из претендентов. Имена которых появляются в государственных документах наравне с классическими, а иногда и вытесняют своих предшественников.
Вот, например, учитель пока еще может выбрать такое стихотворение:

В горнице моей светло,
Это от ночной звезды…
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды…

Ну а может выбрать уже и такое:

Уроки надо делать, но,
Поверь, совсем не обязательно.
Ты посмотри вокруг внимательно:
Аттракцион, кафе, кино,
Футбол, велосипед... Так вот,
Наплюй на всё, послушай папу,
Давай, бросай тетради на пол,
Смелее, мама подметёт.

Можно ли считать это свободой? Нет ли и здесь лукавой подмены – под маской либеральных ценностей и заботы о личностном развитии не происходит ли на наших глазах вполне тоталитарная попытка сформировать новый литературный канон? Из других имен и произведений? Удивительно созвучных друг другу в некоторых ключевых моментах?
Ведь невозможно пока поставить под сомнение, мы – то что мы читаем. Или, как говорил И.А. Ильин, «все мы становимся тем, что мы вычитываем из прочитанного,— как бы букетом собранных нами в чтении цветов…» То есть определенным образом подобранные книги позволят сформировать облик нации будущего. Такого будущего, которое «программируется» уже сейчас – отказом от классического наследия, обрывом корней и связей. Утратой культурной самобытности и разрушением иерархии духовно-нравственных ценностей. Будущего, не предсказанного даже в самых прозорливых антиутопиях ХХ столетия, ведь пока не создано антиутопии под названием «Я».

Цитата в названии статьи взята из баллады А.К. Толстого – русского классика, 200-летие которого мы будем отмечать в следующем году. Только этот писатель также не вошел в обязательный список ни для основной, ни для старшей школы. Он может стать еще одной жертвой этой лукавой свободы, ибо исключение классика из школы – есть исключение из классики.
При таком расточительном и неуважительном отношении к великим дарам, доставшимся нам от предков, мы можем оставить наших детей нищими. Не дай нам Бог заслужить и услышать
Насмешку горькую обманутого сына
Над промотавшимся отцом…