Бирнамский лес пошел

С некоторой периодичностью меня спрашивают: «Какое событие нашей церковной жизни Вы на сегодняшний день считаете наиболее значимым, ключевым?» Если здесь к слову «церковной» добавить «околоцерковной» (что неизбежно, поскольку Церковь не существует в полной изоляции от общества), то на сегодня это, конечно, пресловутое письмо 156-ти священников в защиту нескольких либеральных оппозиционеров, с которыми родимое государство вдруг вознамерилось бороться. Это событие, конечно же, знаковое. В системе, за последние 10 лет выстроенной так, что ни один не то что рядовой клирик, но даже архиерей (включая весьма влиятельных митрополитов) никогда и ничего не сделает без четкой отмашки со стороны вышестоящего священноначалия, вдруг нашлось полторы сотни смельчаков, которые позволили себе весьма недвусмысленный демарш. В контексте всей социально-политической ситуации в стране и в мире он никак не может быть расценен, как чисто пастырское действие.

Механизм и причины появления самого письма, в общем понятны. По своему содержанию оно не представляет ничего интересного, являя обычный набор либеральных штампов. Уже не раз указано, что новоявленные правозащитники в рясах понимают свою правозащиту крайне избирательно, отнюдь не заступаясь ни за множество вполне добропорядочных православных семей, у которых отобрали и отбирают родных детей всякого рода ювенальщики, ни за борца с наркомафией Николая Каклюгина, ставшего жертвой вопиющего полицейского произвола (исключение здесь составляет лишь прот. Алексий Уминский), ни за подвергнутых настоящему геноциду со стороны укронацистских карателей жителей Донбасса. Никто из них не был замечен в осуждении массового убийства в Одессе 2 мая 2014 года или вопиюще несправедливой пенсионной реформы, незаконных увольнений, явно заказных уголовных дел (например, против известного православного предпринимателя и мецената В.В. Бойко-Великого), а также многочисленных нарушений социальных прав граждан чиновниками местного и федерального уровня. Приходится согласиться с теми, кто уверенно указывает здесь на то, что это все никакая не правозащита, а самая настоящая политика. Поэтому начнем мы наш анализ с рассмотрения не самого этого текста (там, собственно, особо и нечего рассматривать), а реакции на него, причем как с либеральной, так и с консервативно-патриотической стороны.

Надо сказать, что вся она, за небольшим исключением, поражает необычайным примитивом, наивностью и недомыслием. Если учесть, что высказываются порой люди, претендующие на статус интеллектуалов, то закрадывается подозрение, что целый ряд уважаемых коллег сознательно лукавит. Либералы в своем обычном стиле информационного наката дружно и торжественно указывают на зарождение в нашей Церкви гражданского общества, воспевают письмо упомянутых 150-ти клириков как «глоток живой воды», как гражданское действие, направленное на противодействие тоталитарному режиму и проч., словом, в привычном для них ключе применяют весь «джентельменский набор» либеральных клише и мантр. Их способность самым наглым и вызывающим образом представлять себя и себе подобных как какую-то высшую моральную инстанцию, в общем, хорошо известна и не является какой-то новостью. «Патриоты» же, напротив, клянут подписантов как «пятую колонну», «предателей в рясах» и «врагов патриарха». Ясно, что все это эмоции и штампы, не имеющие отношения к собственно аналитическому жанру.

При этом ни те, ни другие не задаются простым вопросом: а как, собственно, могло появиться на свет оное письмо, каков, так сказать, механизм? В любом коллективном действии, тем более политическом, всегда есть инициаторы, организаторы и более пассивные участники. Мне вот, например, интересно: каким образом подписантам вдруг пришла в голову идея выступить с подобным обращением, кто писал сам текст, как осуществлялась связь между участниками, были ли между ними разногласия и т.д. и т.п. Как горячие сторонники, так и яростные противники подписантов, в общем и целом, довольно слабого, клишированного и проходного текста принимают как аксиому, как объективную данность, что перед нами – пример обычного коллективного, гражданского действия, не то что не пытаясь ответить, но даже не задавая себе и другим вышеозначенных вопросов. Для аналитика же (а не ангажированного публициста) это как раз самое интересное.

Автору этих строк не раз приходилось участвовать в составлении и продвижении различных коллективных писем. Опыт последнего времени однозначно указывает на то, что даже лучшие священники сегодня необычайно запуганы и боятся малейшего самостоятельного шага, выходящего за рамки их непосредственных обязанностей. И не надо рассказывать нам сказок про смелость и независимость всего этого сонма либерального духовенства, служащего в самых разных местах. Все они не меньше прочих боятся быть отправленными за штат либо в такое место служения, в котором придется несладко; у большинства есть также семьи, забота о которых является приоритетнейшей задачей каждого из них. Так что, если действие этих отцов носило столь дружный и синхронный, а главное, быстрый характер, то здесь, на наш простецкий взгляд, возможны варианты. Либо тот, кого боятся наши священники, был в курсе намечаемого действия (что вовсе не означает, что ему все это должно обязательно нравиться), и от его самых ближайших сотрудников пришло однозначное уверение в том, что никто не пострадает, либо непосредственная отмашка пришла с такого уровня реальной власти, который более чем авторитетен и для нашего высшего церковного авторитета, либо (что наиболее возможно и вероятно) имело место сочетание этих вариантов.

Стиль всего действа нам до боли знаком и более всего напоминает дело Голунова. А в этом последнем отрицать самое непосредственное участие пресловутого админресурса могут лишь очень ограниченные и упертые люди. Давно уже обнародованы аналитические материалы, в которых показано, что Голунов работал на один из элитных кланов, и все его расследования, направленные против другого клана, были просто санкционированы его высокими покровителями (которые и организовали потом кампанию в его защиту). (Такая быстрая и синхронная мобилизация практически всей прессы без админресурса самого высокого уровня невозможна технически).

В нашем сегодняшнем случае возникает несколько естественных вопросов. Первый – это, как и во всех делах подобного рода – вопрос общеполитического контекста, который группа либеральных священников, в данном случае незаконно узурпировавшая определенную канонами роль епископов, вдруг стала интерпретировать в терминах правозащиты и «печалования». Контекст этот очевиден: речь идет о группе лиц, вступивших в силовое столкновение с полицией. Разговоры о том, что они стали просто невинными жертвами последней, легко и доказательно опровергаются. На столь любимом либералами Западе такого рода действия, да еще и в ходе несанкционированного митинга пресекаются гораздо жестче. А на примере соседней Украины мы видим, что неопределенность и двусмысленность в действиях властей в подобной ситуации приводит в конечном счете просто к слому всей существующей системы управления и переводу страны под полное внешнее управление. Можно ли предполагать, что наши сегодняшние священники всего этого не знают? Вопрос риторический. Стало быть, их действие носит характер сознательного политического выбора в пользу «цветной революции». Все остальное, всякие стенания и проч. – просто дешевая либеральная демагогия.

Второй и, пожалуй, главный вопрос – о субъекте вышеупомянутой отмашки. Сам патриарх не может быть этим субъектом хотя бы в силу того, что такое прямое вмешательство в политический процесс, да еще и в очень мутной и двусмысленной ситуации – абсолютно не его стиль. Он в подобных ситуациях всегда до последнего выжидает, предпочитая крайне осторожное поведение. Вряд ли таким субъектом могут быть какие-то другие высокие иерархи. Система в сегодняшней РПЦ выстроена таким образом, что таких смелых и самостоятельных среди них нет. Либеральные сказки про «зарождение гражданского общества» в Церкви, как было уже сказано, всерьез воспринимать невозможно. Стало быть, очевидно, что отмашка прошла из каких-то светских властных структур, причем весьма высокого уровня.

На то, что это скорее всего те же силы, которые руководили и кампанией в защиту Голунова, указывает целый ряд общих черт: та же синхронность, та же быстрота, задействование в процессе самых разных и весьма известных, раскрученных медийных персонажей и разнообразных общественных сил. А также (что выдает «кураторов» с головой) – подключение к «правозащитной» кампании официальных телепропагандистов, которые уж точно без самой серьезной и однозначной отмашки с непререкаемо авторитетного для них уровня ничего в таком роде предпринимать не будут.

Итак, если не обращать внимания на поверхностную, полную реальных и искусственно накрученных эмоций борьбу в медиапространстве (каковая, как было сказано, к сугубо аналитическому жанру отношения не имеет), то даже при отсутствии необходимой полноты информации, на наш взгляд, вполне очевидно, что письмо группы священников, как и все остальное, что происходит вокруг так называемого «московского дела», является одним из элементов элитно-клановой борьбы тех высоких властных фигурантов, которые свою подковерную борьбу решили вынести в общественное пространство, начав несколько преждевременно делить путинское наследство. Понятно, что сам Путин, обладающий достаточной информированностью и управленческим ресурсом, легко мог бы прекратить все безобразие, чему решающим образом мешает внешний фактор, то есть нежелание (или в каком-то смысле невозможность?) ссориться с Западом. Это крайне важная особенность сегодняшней России: вся полнота власти у властного субъекта вроде бы есть, но по гамбургскому счету ее как бы и нет. Однако наша сегодняшняя тема гораздо уже, концентрируясь в основном на делах собственно церковных, хотя и в тесной связи с общеполитическим контекстом.

Что же означает происходящее собственно для РПЦ и для ее ныне действующего властного субъекта? Если пока воздержаться от финальных оценок, то картина выглядит для него, в общем, не вполне утешительно: «сислибы» и связанные с ними некоторые т.н. «силовики» (эта связь, на наш взгляд, едва ли не самая важная и опасная проблема для страны в целом) дают отмашку группе священников (практически, скорее всего, бóльшую часть из подписантов никто и не спрашивал о согласии, будучи уверенным в том, что никаких возражений с их стороны не последует); при этом тот, кому эти священники непосредственно подчинены, просто ставится в известность (иначе нельзя), не имея реальной возможности повлиять на процесс. При этом очевидно, что рабочий контакт между реальными операторами процесса и «акторами» – подписантами не может осуществляться напрямую, а нуждается в каком-то посреднике в собственной церковной бюрократической вертикали. Ведь сам патриарх такой технической работой уж точно заниматься не будет! Стало быть, среди церковной бюрократии есть те, кто изначально имеет «рабочие» выходы на достаточно высокий элитный уровень, причем чисто светский, и патриарх, зная об этом (не знать он, конечно, не может), как бы он к этому не относился, воспринимает данный факт как объективную данность. Таким образом, обладая практически неограниченной властью в собственно церковной иерархии, он отнюдь не принадлежит к самым высоким уровням той реальной власти, которая обладает решающим влиянием не только на внешние по отношению к Церкви процессы, но даже и на действия целого ряда клириков, которых просто используют в серьезной элитно-клановой борьбе. То есть его неограниченная власть внутри «своей» системы довольно относительна (хотя, конечно, и не равна нулю) за ее пределами. Можно ли это назвать «золотой клеткой»? И это – жестокий урок всем тем, для кого реальная власть, стремление безнаказанно повелевать людьми составляет главный предмет всех жизненных устремлений.

И вот теперь можно, наконец, перейти к главному. О том, что РПЦ в современной России будет едва ли не главным полем «цветной революции», мы пишем уже не первый год. Недавние события в Екатеринбурге блестяще подтвердили наш давний прогноз о том, что «цветная революция» в России начнется с Церкви (над чем еще недавно многие дружно смеялись). Как известно, главная цель любой «цветной революции» – слом системы управления той или иной структуры и перевод ее под внешнее управление. Примеры довольно многочисленны и у всех на слуху. При этом в ходе ее группа провокаторов всегда встраивается в реальный, обоснованный социальный протест, без которого успех революции невозможен.

Это все вещи общеизвестные, не раз описанные и проанализированные. Однако сейчас важно напомнить еще одну важнейшую черту всех «цветных революций». Она заключается в том, что свергаются с их помощью, как правило, режимы, отнюдь не являющиеся жесткими антагонистами глобальной мировой власти, а вполне лояльные по отношению к ней, но при этом все же претендующие на некую самостоятельность в «разумных» рамках. Именно такими были режимы и Милошевича, и Хусейна, и Мубарака, и, разумеется, Януковича. Тем не менее все они были свергнуты. Парадокс же состоит в том, что в случае жесткого противостояния свергнуть режим даже не очень сильной в военном, экономическом и политическом отношении страны не всегда удается. Типичный пример – Венесуэла, чей президент Уго Чавес, видимо, все-таки умер от не вполне естественных причин, но тем не менее до конца сохранил свою власть, а с его преемником Николасом Мадуро, при всех колоссальных экономических проблемах его страны американские глобалисты возятся до сих пор.

Итак, жертвами «цветных революций» обычно становятся режимы, так или иначе ведущие какую-то игру с глобальной мировой властью, идущие на серьезные компромиссы с ней, рассчитывая на какие-то дивиденды в этой игре. В итоге этой игры их, однако, сменяют еще более послушные и встроенные в глобалистику лидеры и правительства. При этом степень внутренней жесткости и авторитарности свергаемых режимов никакого значения не имеет. Лидер может как угодно «закручивать гайки» внутри системы. В «нужный» момент его часто предают именно те, кому он больше всего верил, на кого опирался. Попытка встроиться в систему глобальной мировой власти на более или менее почетных правах, отсутствие собственного, альтернативного миропроекта и есть та «ахиллесова пята», которая делает данный режим уязвимым для действия соответствующих разрушительных «оранжевых» технологий, и понятно почему. Встраивание невозможно без системы связей; собственно, по большому счету это одно и то же. Связи же эти по определению осуществляются людьми как бы двойного подчинения, в каком-то смысле «вхожими» в обе приемные, и в те и в другие кабинеты. И если в «наших» кабинетах, помимо карьерных и прочих выгод, а также бюрократической дисциплины, нет ничего большего, что способно побудить соответствующего деятеля («актора») сохранять лояльность «своей» системе (ничего, основанного на высших ценностях, на идеальном начале), то рано или поздно та, другая система, встраивание в которую он призван осуществлять, может оказаться для него привлекательнее своей. А тогда и команды, исходящие «оттуда», становятся для него более приоритетными. Это сюжет известный.

По представлениям глобалистов, для того, чтобы осуществить «цветную революцию» в России, необходимо разрушить ее культурно-цивилизационное ядро, то есть Православную Церковь. Поэтому и начинать надо с Церкви. Собственно, мы в наших прогнозах, которые ныне начинают сбываться с пугающей точностью, исходили именно из того же очень простого соображения.

За десятилетие своего патриаршества патриарх Кирилл, пришедший к власти после неожиданно скоропостижной смерти святейшего Алексия, выстроил внутри РПЦ крайне жесткую бюрократическую вертикаль и всеми возможными средствами продолжает укреплять свою власть. Это самоукрепление «за счет всего» отнюдь не приводит к процветанию системы, а напротив, способствует все большему усилению ее внутреннего кризиса. При этом, при всех антилиберальных, консервативно-традиционалистских интенциях в проповедях и других публичных выступлениях патриарха Кирилла, реально проводимая им «внутренняя» церковная политика отнюдь не опирается на здоровое консервативное большинство. Напротив, главным пафосом последнего десятилетия было и остается как раз реформаторство; и если чаемые в начале «понтификата» церковные реформы отчасти забуксовали, то исключительно из-за пассивного сопротивления этого самого большинства, для которого, например, ломка привычного строя богослужения и русификация его является верным признаком того, что что-то не так в нашем «датском королевстве». Однако главные направления реформаторской ломки – образовательная и кадровая политика, продолжают оставаться таковыми. Как свидетельствуют знатоки вопроса, оценивая итоги реформы, «уничтожить конфессиональное образование в РПЦ невозможно, потому что, по сути, оно уже уничтожено».

Усилению недовольства и брожения в церковном народе способствует и «внешняя» политика с ее экуменической доминантой. Стремление к сближению с Ватиканом и другими инославными еретиками вопреки всему, например, их деструктивной роли в украинских событиях, неумолимость, с которой машина экуменизма движется по давно и заранее намеченному пути, крайне терпимое, лояльное отношение к деятельности всякого рода модернистов внутри Церкви, при сохранении благонамеренно-патриотической риторики – все это способствует тому, что наиболее активные, деятельные и преданные Православию люди в лучшем случае замыкаются в себе, а в худшем – становятся на грань раскола. И при всей этой почти демонстративной лояльности наших церковных «верхов» по отношению к церковным либералам и модернистам любые оппозиционные выступления со стороны ревнителей веры, руководимых верностью догматам и канонам, подавляются с не менее привычной жесткостью. Главную угрозу Патриарх и его ближайшее окружение по-прежнему видят с этой, консервативной стороны, а не со стороны либералов и модернистов, по духу «социально близких». Это и не удивительно: ведь любой ревнитель по определению бесполезен и деструктивен в ползучих модернистских реформах и экуменическом процессе, составляющем «мейнстрим» проводимой в РПЦ церковной политики.

Высшие круги РПЦ продолжают заигрывать с «мiром» (пресловутая идея «новой миссии») и бояться обвинений в излишнем «фундаментализме».

Патриарх Кирилл еще и потому не может всерьез начать практически действовать в духе и русле своих блестящих проповедей, предназначенных для церковных и околоцерковных масс, что исторически он всегда примыкал к либеральной составляющей действующей российской «элиты», играя роль консервативного крыла в ней. Однако (мы не раз уже указывали на это) в феврале 2012 он, в силу сложившейся на тот момент политической конъюнктуры, поддержал условных консерваторов во власти во главе с Путиным, что вызвало шквал атак на него и РПЦ в целом со стороны либералов, продолжающихся до сих пор. Можно сказать, что на какой-то момент, ситуативно (и лишь в отдельных аспектах) поддавшись консервативно-традиционалистской инерции возглавляемой им системы, патриарх вызвал серьезное недовольство со стороны российских и мировых либеральных элит, поставивших не нем клеймо «плохого» реформатора. Но ведь главная игра для него всегда была там! Таким образом, патриарх Кирилл оказался в положении пата: церковные консерваторы критикуют его за реформаторско-экуменический курс, а либералы недовольны его консервативной риторикой и непоследовательностью как в проведении нужных им реформ, так и в политической сфере. К этому стоит добавить и традиционную для информационного наката с либеральной стороны составляющую (насколько она реальна – отдельный вопрос) – обвинения в причастности к социальному неравенству, роскоши, участию в коррупционных схемах. Стоит ли лишний раз напоминать, что это, по сути, классическая ситуация лидера, стоящего на пороге «цветной революции», реально угрожающей его власти!

Вряд ли способны помочь делу явно заказные материалы на мотив «сплотимся вокруг нашего патриарха», вызывающие лишь раздражение среди мыслящих и информированных людей Церкви, как клириков, так и мирян. После встречи в Гаване, кадровой чехарды и попытки разрушения лучших учебных заведений эти мантры воспринимаются ничуть не лучше, чем либеральные нападки на Церковь. (Об этом мы еще скажем подробно в отдельной статье).

Итак, патриарх Кирилл, при всех его индивидуальных особенностях, видится нам как типичный двойственный лидер, по самой своей природе являющийся хорошей мишенью для «оранжевых» технологий, что делает крайне уязвимой всю возглавляемую им систему. Те, кто подписал пресловутое письмо – отнюдь не его сознательные враги и никогда не были таковыми, какие бы обвинения не раздавались в их адрес со стороны «системных» патриотов и консерваторов. Все они – прямой продукт его политики. И здесь совершенно неважно, что сама личность и стиль патриарха могут, в свою очередь, вызывать у них раздражение. Мы же ведем речь не о личностях, а о фундаментальных чертах системы. А они заключаются, в частности, в том, что именно продвинутые и «просвещенные» клирики, воспринимающие реальность в терминах модернизма и экуменизма, считаются сегодня главной опорой высшего священноначалия, именно они призваны олицетворять мейнстрим в нынешней РПЦ. И именно они десять лет назад с энтузиазмом восприняли избрание нового предстоятеля. То, что сейчас именно они наиболее активно проявляют недовольство «шефом», есть очень нехороший признак для лидера системы, своего рода «черная метка». Не потому, что они опасны сами по себе. Сам по себе никто из членов церковной иерархии для патриарха не опасен. А потому, что, помимо встроенности в эту иерархию, обладают хорошим «приемником» для восприятия таких сигналов, которые имеют своим источником отнюдь не Церковь. Элементарная истина, заключающаяся в том, что «открытость» Церкви по отношению к «мiру» есть качество обоюдоострое и отнюдь не обязательно должно приводить к воцерковлению «мiра», подчинению его Церкви, а может, напротив, способствовать обратному результату, в данном случае проявляется своей особой, в каком-то смысле неожиданной гранью. Эти подписанты, плоть от плоти «новой» Церкви, как она виделась и видится высокопоставленным реформаторам, сегодня начинают работать по факту против «своей» системы не потому, что имеют что-то персонально против ее лидера, без которого большинство из них были бы никем, а просто потому, что такова логика другой, большой системы, в которую они встроены. Как говорится, ничего личного, только бизнес. («Business» по-английски обозначает ведь не только коммерческое предпринимательство, но вообще «дело», профессиональное занятие в более широком смысле).

А цель «цветной революции» в РПЦ, которая начинается на наших глазах, уже вполне откровенно озвучена, и не один раз. Совсем недавно это сделал небезызвестный С. Чапнин, которому некоторые приписывают авторство самого текста пресловутого письма (что, по сути, недоказуемо, да и не столь важно). Он говорит о необходимости и неизбежности самых радикальных реформ «в области богослужебной практики, организации приходской жизни, семинарского образования, богословских исследований и т.д.» Под прикрытием, на первый взгляд, справедливых разговоров о необходимости большей соборности, используя указания на реальные изъяны созданной сегодня системы церковного управления, Чапнин в достаточно осторожной и умеренной форме озвучивает давнюю мечту всех обновленцев – стремление радикально ослабить власть епископата путем усиления прав приходских собраний и т.п. структур. Понятно, что для либералов, поднаторевших в лукавых избирательных «демократических» технологиях, это просто достаточно эффективный способ под благовидным предлогом овладеть рычагами управления церковной институцией с целью хаотизации и развала управления и наполнения всех сторон церковной жизни радикально-модернистским, обновленческим содержанием. Используя во многом справедливую критику созданной патриархом Кириллом сверхавторитарной системы, стремясь опереться на массовое (и во многом обоснованное) недовольство ею в церковном народе, они стремятся подчинить церковную институцию внешнему разрушительному влиянию, окончательно заразить ее модернистским вирусом. (В связи с этим, кстати, характерно, что пресловутое «письмо 150-ти» было поддержано известным сайтом «Москва Третий Рим», позиционирующим себя как радикально ревнительский, антимодернистский ресурс).

Все эти годы мы упорно говорили о том, что именно с либерально-модернистской стороны исходит главная опасность для Церкви, что двойственность (говоря мягко) ныне действующего предстоятеля, не позволяющая ему всерьез опереться на церковно-консервативное большинство, сохранение и усиление экуменической доминанты во «внешней» церковной политике таят в себе серьезную скрытую угрозу. К сожалению, эти предупреждения не были услышаны. В итоге фактом является то, что разрушительный механизм «цветной революции» в РПЦ запущен, и остановить его теперь может только чудо.

Однако ведь чудо для людей Церкви – не фантазия, а вполне ощутимая реальность. Как говорил один мудрый батюшка, «чудо Божие надо готовить и к нему готовиться». То есть не ждать пассивно, что «Бог Сам все устроит», а пытаться на основе своей веры что-то делать самим. Иначе Он, конечно же, устроит. Но без нас.

Сегодня нормальные, благонамеренные православные люди оказываются в крайне сложном положении, выход из которого возможен лишь при серьезном волевом усилии. С одной стороны, они видят, не могут не видеть, что доминантой в политике «верхов» является отнюдь не опора на традиционные русские православные ценности. С другой же стороны, любой граждански ответственный человек не может не понимать, что проявлять свое недовольство, присоединяясь к «оранжево»-либеральному движению (что уже фактически делают некоторые радикальные псевдоревнители) – значит предавать свою страну, свою веру и Церковь. Предлагаемая с другой стороны «альтернатива» бездумного охранительства ничуть не лучше, поскольку никак не может способствовать решению реальных проблем. Выход в одном – самим становиться гражданами, последовательно вытеснять либералов из ниши «гражданского общества», противопоставить их накату, во многом управляемому внешними силами, собственное ответственное действие, конструктивную оппозицию «справа». Консервативное большинство, пассивное и запуганное, до смерти боящееся гражданской ответственности, должно преодолеть себя, «прыгнуть выше головы», научиться самостоятельности, овладеть искусством самоорганизации, стать подлинной элитой в лучшем и высшем смысле слова. Подлинная элита – это те, кто, по мудрому слову Ивана Ильина, умеет конструктивно и антиреволюционно «противостоять как произволу власти, так и разгулу черни». В применении к Церкви это означает, что необходимо противопоставить церковной бюрократии и либеральной демократии, напялившей маску соборности, подлинную соборность, неотрывную от верности нашей православной Традиции, основанную на ней. С учетом многих особенностей нашего сегодняшнего православно-патриотического сообщества это почти невозможно. Но ведь чудо и есть реальность невозможного.

Источник: