Царская Голгофа

Скорбный путь царственных мучеников к их личной Голгофе начался в марте 1917 года. После ареста семьи их любимый дом- Царскосельский дворец , - превратился в место заключения, но никто из заключенных не роптал. Кротко и покорно неся свой посланный Богом крест, последние Романовы принимали каждый поворот судьбы как Его волю.

Немало было родственников, друзей и приближенных, которые узнав о свержении монархии, поспешили исчезнуть из царского окружения. А ведь эти люди были близки и дороги всей царской семье. Им верили, на них надеялись. Разочарование в тех, кому доверял, болело незаживающей раной в сердце царя и заставило его записать в дневнике: «Кругом измена, и трусость, и обман…». Но царственные узники не остались одни. Несмотря на тягостное положение арестованных, нашлись преданные друзья и верные слуги, не пожелавшие покинуть своего государя. Никого не неволили, каждый принимал свое решение сам.

Князь Василий Александрович Долгорукий службой всей своей жизни доказал верность Отечеству и императору. Верен он остался и тогда, когда наград и чинов больше не предвиделось. Близкий и преданный друг царя, он не раздумывая примкнул к арестованным и больше не разлучался с ними. Князь вместе с государем пилил в заключении дрова, копал землю, чистил снег, был главным собеседником и поверенным всех его мыслей, надежд и желаний.

Генерал Илья Леонидович Татищев так же без колебаний дал царю свое согласие сопровождать его в ссылке. «На такое Монаршее благоволение могла ли у кого-нибудь совесть дерзнуть отказать Государю в тяжелую минуту? Было бы нечеловечески черной неблагодарностью за все благодеяния идеально доброго Государя даже думать над таким предложением, нужно было считать его за счастье»- говорил он о своем решении. В ссылке Татищев утешал всех собратьев по несчастью: играл с детьми, старался отвлечь от невеселых дум своими рассказами. И Долгорукий, и Татищев понимали, что их ждет, но это не смогло поколебать их решимости идти до конца.

Фрейлина императрицы графиня Анастасия Васильевна Гендрикова тоже не представляла себе другого пути. В феврале 1917года она была в отпуске, но, узнав о перевороте, сразу же выехала в столицу. В Царское Село она приезжает в последний момент и облегченно записывает в дневнике: «Слава Богу, я успела приехать вовремя, чтобы быть с Ними». Уехать в любую страну Европы, чтобы спастись самой, ей даже в голову не пришло. Графиня поддерживала государыню, общалась с детьми, преподавала им историю. Царь и царица не позволяли детям прекращать занятия, они продолжали жить так, как привыкли: работать и учиться, поэтому все присутствующие стали в заключении по мере сил и возможностей учителями царским детям.

Екатерина Адольфовна Шнейдер была придворной гофлектрисой. Она преподавала еще юной Александре Федоровне русский язык, а позже и всем ее детям. Вся семья очень привязалась к ней и Шнейдер стала незаменимой старшей наставницей для царских дочерей. Екатерина Адольфовна не создала семьи и всю свою любовь и заботу отдавала царским детям. Неудивительно, что она не смогла оставить их в трудную минуту и добровольно примкнула к арестованным.

Придворный доктор Евгений Сергеевич Боткин- потомственный врач, кавалер ордена Святого Владимира II и III степени. Он оставил своих родных детей на волю Божью и остался с арестованными, понимая, что без врача царская семья прожить не сможет. Так же поступили и многие другие слуги. Дворяне, мещане, солдаты, крестьяне,- такие разные по сословиям, они оказались вместе как избранные вместо званых на пиру у царя.
В августе 1917 года вместо ожидаемой Ливадии узники были перевезены в Тобольск. Это была довольна большая группа- около сорока человек. У них еще были деньги, поэтому питание и положение было довольно сносным, а отношение охраны терпимым. Но в апреле 1918 года царскую семью перевозят в Екатеринбург. Ожидалось, что царя везут в Москву для подписания Брест-Литовского мира. Возможно, так оно и было поначалу. Янкель Свердлов, уступая давлению Германии, послал за царем комиссара Яковлева, но на вокзале Екатеринбурга царский поезд встретили представители Уралсовета- большевистские главари Голощекин и Белобородов, которые взяли царскую семью под свой контроль. Покинуть Екатеринбург Романовым уже не пришлось. Почему-то именно этот город стал местом самого страшного преступления, совершенного в России.

С царской семьей позволили ехать далеко не всем приближенным и условия пребывания в Екатеринбурге их ожидали совсем другие. Для содержания узников был подготовлен дом в центре города. Дом этот не был случайным. Он принадлежал некоему инженеру Ипатьеву, которому приказали съехать. Зачем же понадобился именно этот дом, если в городе было достаточно брошенных после революции особняков? Общеизвестно, что династия Романовых началась в Ипатьевском монастыре. Видимо, кто-то очень хотел, чтобы эта династия закончила свое существование в Ипатьевском доме. Круг должен был замкнуться, монархия должна быть уничтожена. Это была идея никак не малограмотных красноармейцев.

При въезде в город без всяких объяснений были арестованы ближайшие друзья царя- генерал Татищев и князь Долгорукий. По злой иронии судьбы, преданного Татищева очень плохо встретили в городе, основанном предком его- В.Н.Татищевым. Красноармейцы убили безоружного генерала и бросили его тело за городом. «Я молю только об одном- чтобы меня не разлучили с Государем и дали мне умереть вместе с ним»- говорил Илья Леонидович в заключении. Этого ему не позволили.

Отправляясь в поездку, князь Долгорукий взял с собой два револьвера, понимая, что царской семье грозит опасность. Немудрено, что большевики в первую очередь лишили царя двух самых преданных мужчин, которые постояли бы за него не словом, а делом. Государь очень ждал и надеялся, что его друзьям позволят снова быть вместе с ним, но тщетно. Князь Долгорукий был подло убит выстрелом в затылок. Посмотреть в лицо этому мужественному человеку убийцы не смогли. Так же, как и Татищева, князя оставили не погребенным.

При въезде в Екатеринбург были арестованы Анастасия Гендрикова и Екатерина Шнейдер. В начале сентября 1918 года они были расстреляны, а их тела брошены. Мужественные женщины вместе служили царской семье, вместе и встретили смерть от рук убийц-большевиков.
Для тех, кто все-таки попал в дом Ипатьева, жизнь стала очень тяжелой. Охрана вела себя отвратительно: солдаты нецензурно ругались, пели похабные песни, курили в комнатах, плевали на пол, рисовали на стенах неприличные рисунки, говорили царице и великим княжнам пошлости. Управы на них не было никакой, мало того, они еще и ели за одним столом с заключенными, что превращало обеды в пытку. Прогулки были сокращены до минимума, окна замазаны белилами, закрывать двери в комнаты было запрещено. Почти три месяца унижений, физических и нравственных страданий вытерпели заключенные в этом доме. Эти страдания стали их последним очищением перед мученичеством.

Без верных слуг жизнь в Ипатьевском доме была бы просто невозможной. Матрос Иван Седнев нес на себе тяготы жизни заключения, облегчал, как мог, жизнь царской семьи. Был надежным стражем царских дочерей и не позволял дотронуться до них большевистским головорезам. Но длилось это недолго. Охрана ненавидела всех, кто оставался преданным Романовым. Седнева увели 27 мая и больше его никто не видел. Как ни ожидали, как ни спрашивали у своих тюремщиков о судьбе матроса царственные узники, дождаться его они не смогли. Матрос Иван Седнев был расстрелян за городом и брошен без погребения в июне 1918 года.

Матрос Климентий Нагорный был дядькой царевича Алексея- охранял его и помогал больному мальчику, которого часто нужно было поднимать и переносить. Нагорный, не имея своей семьи, годами нес этот тяжелый крест, стараясь быть полезным своей службой. Имея горячий нрав, Климентий не мог спокойно выносить оскорбления охранников. И если в свой адрес он терпел любые выпады, то грубое обращение с Наследником или Княжнами вызывало у него праведный гнев. «Меня они, наверное, убьют- говорил он в Екатеринбурге,- вы посмотрите, рожи-то, рожи-то у них какие! У одного Родионова чего стоит! Ну пусть убивают, а все-таки я им хоть одному-двоим, а наколочу морды сам!» Последним стал случай, когда охрана сорвала золотую цепочку с образками, висящую над кроватью царевича Алексея. Нагорный потребовал отдать цепочку, возникла ссора. После этого он и Седнев были уведены из дома Ипатьева. Царица записала в своем дневнике на следующий день: «Я спросила, когда наконец Нагорному позволят прийти снова, поскольку не знаю, как мы будем обходиться без него- Авдеев отвечал, что не знает- боится, что не увидим ни его, ни Седнева снова». Да, больше они не увидели своего преданного матроса. Климентий Нагорный через несколько дней был расстрелян и брошен за городом, как и Иван Седнев.

Под окнами дома собирались горожане, они крестились, кланялись, пытались передать какие-то продукты, но их очень грубо отгоняли. В дом изредка пропускали священника с дьяконом для совершения службы, что было единственной радостью для бедных узников.

Государь был необыкновенно спокоен. Его смирение и кротость не могли не удивлять даже потерявших человеческий облик охранников. Он не реагировал и не отвечал на их оскорбления и грубые выходки. Родившийся в день Иова Многострадального, государь давно понял, что его удел терпеть все, что посылает ему Бог. Государыня, и без того имевшая слабое здоровье, совсем ослабла от такой жизни. Она почти не вставала с кресла, не ходила на прогулки. Александра Федоровна поддерживала себя постоянным чтением духовной литературы, а рукоделие помогало ей отвлечься от происходящего вокруг. Царские дети старались держаться бодро, не падали духом, насколько это было возможно, ободряли друг друга и родителей. Самое главное- они были все вместе и их взаимная любовь давала им силы. Единственное, чего они хотели- чтобы не погибла Россия. Об этом были все их мысли и все их молитвы.

В конце концов, с царской семьей остались только четыре человека: лакей, горничная, повар и доктор. Эти четверо может и не были самыми близкими к семье людьми, но именно они сподобились быть с царственными мучениками до конца. Почему именно они – один Бог знает.
Лакей Алоизий Егорович Трупп был офицером царской армии, в отставке поступил на службу во дворец, что было очень почетно. Служил при комнатах Ее Императорского Величества, добровольно последовал с семьей в ссылку. Был необходим в трудных условиях заключения, достойно нес свою службу до последнего дня.

Горничная Анна Степановна Демидова- выпускница Мариинской гимназии,- была искусной рукодельницей, чем и привлекла внимание Государыни. Ее приняли на службу во дворец, где она учила царевен вышиванию, следила за порядком в комнатах. В Ипатьевском доме Анна старалась облегчить быт узников, стирала и зашивала вещи, старалась создать хоть какой-то уют вокруг.

Повар Иван Михайлович Харитонов нес тяжелый крест кормильца всех узников. Монахини Ново-Тихвинского монастыря Екатеринбурга приносили узникам продукты, но охрана отбирала себе все, что им нравилось. Буквально из ничего повар Харитонов старался приготовить что-то повкуснее и порадовать всех арестованных. Чтобы отвлечь великих княжон от тяжких мыслей, Иван Михайлович придумал научить их печь хлеб и увлек этим занятием девушек. До последнего часа этот самоотверженный человек выполнял свой долг и смотрел в будущее спокойно, хотя оставил в неизвестности жену и детей.

Состояние наследника в Екатеринбурге ухудшилось и доктору Боткину приходилось не отходить от его постели. К тому же, на нем были все переговоры с большевиками. С Боткиным не обращались так грубо, как с другими. Красной Армии тоже были нужны врачи, поэтому доктора хотели освободить и оставить в живых. На это предложение Евгений Сергеевич ответил так: « Я дал царю мое честное слово, оставаться при нем до тех пор, пока он жив. Я также не могу оставить наследника. Там, в этом доме, цветут великие души России… Я благодарю вас, господа, но я остаюсь с царем!» Там, в этом доме, великими душами были все узники. Иначе они не сподобились бы мученических венцов. Претерпевший до конца спасется. А конец всегда самый тяжкий, самый невыносимый. Невозможно себе представить, что испытали эти люди в подвале Ипатьевского дома. Они предчувствовали смерть, но никто из них даже подумать не мог, что с ними расправятся так варварски.

Возможно, события развивались бы по-другому, но к городу приблизились белогвардейцы и для большевиков возник риск упустить царскую семью. Все было проделано очень спешно, ночью с 16 на 17 июля. Чекист Янкель Юровский зачитал постановление о расстреле и сразу начал стрелять. Оставшихся в живых после расстрела докалывали штыками, царских собак убили прикладами. Под хрипы и стоны умирающих людей убийцы снимали с них драгоценности. Убийство совершалось с ненавистью, но было основано не только на личной злобе, оно было ритуальным. Подняв руку на Помазанника, нечестивцы имели цель нанести смертельный удар всей России. На стене расстрельной комнаты кто-то из убийц оставил каббалистическую надпись: «Здесь, по приказу тайных сил, Царь был принесен в жертву для разрушения России. О сем извещаются все народы».
Все тела мучеников Ипатьевского дома этой же ночью были свезены в глухое место за городом и сожжены возле шахты Ганина Яма. Вошедшие вскоре в город белогвардейцы начали расследование: опросили свидетелей, нашли в шахте и возле нее некоторые предметы, украшения, вставную челюсть доктора Боткина. Все было тщательно записано и сохранено следователем Соколовым. Тела царских приближенных, убитых вне дома, белогвардейцы разыскали, опознали и похоронили с почестями. Могилы Гендриковой и Шнейдер сохранились в Перми, а захоронения Татищева, Долгорукого, Нагорного и Седнева в Екатеринбурге были снесены в советское время во время устройства парка.

Возле Ипатьевского дома и спустя много лет после убийства часто останавливались, крестились и молились люди, а в день убийства ежегодно устраивались молитвенные стояния. Это не могло не раздражать власть и Политбюро ЦК КПСС постановило снести дом Ипатьева. Здание представляло художественную и историческую ценность, общественность пыталась его спасти, но безуспешно. В 1975 году первым секретарем обкома партии был назначен Б.Н.Ельцин и он поспешил выполнить постановление. От Ипатьевского дома не оставили ни камня.

Спустя годы, на этом месте был построен храм Спаса на Крови. Он и стал главной святыней Екатеринбурга. Храм высокий, белоснежный, красивый, и кажется, что ничто уже не может напомнить о тех страшных событиях в этом месте. Но так кажется лишь снаружи. Когда заходишь внутрь, в полумрак нижнего храма, то на тебя вдруг смотрят со стен огромные лики каждого из мучеников. Вот Государь справа от Царских врат, какие у него глаза! Он смотрит прямо в душу, так глубоко и спокойно. Вот Государыня слева, она тоже спокойна. Вот царские дети, в их глазах нет боли, они всех простили. Вот доктор Боткин смотрит мудрым и кротким взглядом. Вот расстрельная комната на месте бывшего подвала. Слезы там льются сами собой, остановить их невозможно. Стыдно, больно и обидно за царя, за всех нас, за страну, за прошлое. Уйти оттуда тоже невозможно. Снова и снова подходя к каждой иконе и молясь всем царственным мученикам, понимаешь, что этот грех не замолить никогда. И уже у двери, повернувшись перекреститься, опять встречаешься взглядом с Императором, чтобы запомнить навсегда его полный любви взгляд.

А за городом, в сосновом лесу выстроен монастырь во имя Царственных Страстотерпцев в урочище Ганина Яма. Сама шахта засыпана, но ее хорошо видно. Вокруг шахты сделан помост для обхода паломниками. Внутри склона растут белые лилии, которые цветут до глубокой осени, что противоречит всем законам природы. Все лилии грустно склоняют свои головки в сторону шахты и как будто охраняют покой царственных мучеников. В монастыре этом необыкновенно тихо. Все приезжающие сюда сразу замолкают и смиренно ступают по дорожкам. Почему-то здесь невозможно празднословить или просто гулять. Это не место для прогулок. Это место для молитвы. С деревьев тут постоянно что-то капает: то ли слезы, то ли капли дождя…

Очень грустно в Ганиной Яме. Все там дышит святостью и печалью. И еще подвигом. Подвигом веры и любви, на который сейчас так мало кто способен. Потому что очень немногие понимают, что за чертой смерти, которая так страшна, открывается новая жизнь- необыкновенно прекрасная и удивительная, полная любви и света, неземной красоты и счастья. И только тот, кто полностью покорился воле Божией и нашел в себе силы претерпеть до конца, заслужил увидеть какое оно - Царство Божие.