Из рода в род

К отцу Нектарию на исповедь подошёл прихожанин.
Путь к этому нелегкому служению у отца Нектария был непростым и долгим. В прошлом офицер, уволившийся из армии в звании старшего лейтенанта по тяжелому ранению, полученному на границе, он, закончив духовную семинарию, начал своё служение в одном из деревенских храмов в российской глубинке. У него были мудрые наставники - священники с многолетним опытом, которые укрепили его полезным словом и молитвой. После долгих размышлении он принял монашеский постриг. Решение стать тюремным священником возникло после того, как был осужден его однополчанин - капитан, участник чеченской войны.

Известие о том, что произошло с другом, тогда тяжело восприняли многие сослуживцы. Его знали, как опытного офицера. На свидание к нему приехали двадцать два человека: офицеры, прапорщики, солдаты. Почти ни о чем не говорили. Долго стояли, много курили, а на прощание сказали единственную фразу, от которой осужденный, как ни крепился, заплакал: «Подлецом тебя не признаем. Семье поможем. И в разведку ещё не один раз сходим». Капитан смотрел им вслед, добела сжав пальцы.

За несколько лет службы у Божьего престола отец Нектарий многое переосмыслил, проанализировал. Офицерский аналитический ум помогал ему определять направление главного удара по вероятному противнику на тяжелейшей духовной войне. Сделанные им выводы были более чем неожиданные. Оказалось, что поступление осужденных в тюрьмы - это вовсе не хаотичное явление, а последовательный процесс, строго соответ-ствующий политической, правовой и конституционной политике в стране. Любое неправильное действие государства мгновенно порождало ещё большее падение морали и увеличение преступности. Нечистоплотные действия родителей рождали в детях склонность к копированию увиденного, часто в более уродливой и тяжёлой форме. На вопрос молодым заключённым «У кого научился?» они, не стесняясь, отвечали: «У отца... у матери...» А то и у обоих сразу.

Нередко «учителями» были дядя, брат... и в итоге перечислялся весь род. Немало было таких, которые своими идолами с удовольствием называли имена изве¬стных актёров, играющих роли киллеров и паханов. В разговоре с одним уголовным авторитетом отец Нектарий услышал такой ответ: «Сегодняшний Закон нам развязал руки, открыл шлюзы. До сих пор мы мучились, как склонить толпу в нашу сторону, теперь она сама хлынула к нам. Один порнофильм или боевик приносит нам десятки желающих батрачить на нас... Теперь мы имеем право выбора». Анализ также выявил самые финансово-доходные преступные сферы. Война. Круглогодичные, ни на не делю не прекращающиеся политические выборы, где почти всегда среди кандидатов есть уголовники. Торговля землей. Наркотики. Проституция. Деньги, вложенные в эти направления, приносят баснословный доход и исчезают безследно.

Развал СССР и последующий хаос, внезапные опустошительные денежные реформы, финансовые пирамиды резко увеличили количество заключенных, когда отчаявшиеся люди, не получая государственной поддержки, от безысходности творили не ведая что. Oт таких дурманящих событий в душах наступила смута, потеря реального времени.

Но Господь безполезных страданий не посылает. От произошедшего народ ручейком потянулся в храмы. Постепенно ручеёк стал перерастать в реки. Практически каждый пришедший на вопрос «Что привело к Богу?» отвечал: «Случилась беда».

Отец Нектарий с Божьей помощью устоял. Его назначение священником в одну из тюрем закалило его.

Администрация колонии, куда он прибыл, имела своё мнение о пользе священника в их учреждении. Первое, что было сделано с её стороны, это закрытие и опечатывание единственного помещения, пригодного для обустройства молитвенной комнаты. Попытка отца Нектария решить этот вопрос завершилась тем, что к нему, когда он прибыл в зону, подошёл развязный заключенный и приказал: «Поп!.. За мной, с вещами!…» Отец Нектарий прибыл в кабинет заместитель начальника колонии, где ему было приказано вести себя «так-то и так-то». А иначе... Иначе было через месяц. В дверь его кельи под утро раздался стук, и он услышал: «Открой, Христа ради...» Отворив дверь, увидел стоявшего на коленях того самого заместителя начальника тюрьмы. «Прошу Вас.., - хриплым, будто не своим голосом, умолял он. - Прошу Вас поехать к нам. Очень болеет сын... Жена приказала мне уговорить Вас...»

Многое повидал священник. Многому научила его суровая служба тюремного священника. Существенным вразумлением отцу Нектарию был случай в начале служения: прощание с заключенными, которых он крестил незадолго до их освобождения. Их было трое. После службы они подошли к батюшке и, неловко переминаясь, спросили: «Отче, скоро мы идем в мир. Что нам делать? Дома у нас нет, родным мы не нужны, на работу нас никто не возьмет. Куда нам пристроиться?..» Священника спасло слово, идущее от сердца. Он честно сказал: «Не знаю...» Трое осужденных, увидев такое сострадание, стали утешать отца Нектария: «Батюшка, да Вы не переживайте. И спасибо Вам за прямоту. Помолитесь о нас».

После того случая отец Нектарии сделал важнейший вывод: человека надо готовить ко всему - и к воле, и к неволе. Вводить махом в зону нельзя. От горя можно сойти с ума. Тот условный карантин, что есть по закону, мало эффективен. И выпускать их в мир сразу нельзя. Побыв долго в неволе, люди от воли слепнут, как от взгляда на солнце. Задыхаются от свежего воздуха, как после долгого пребывания в душном погребе. Здесь нужна умная реабилитация, если государство дорожит своими гражданами.

На исповедь к отцу Нектарию приходили разные люди. ...Один заключенный сделал наколки: крест с го¬лой бабой на ногах. Ночью некто стал тыкать раскаленным гвоздем в это место. К утру нога покраснела, опухла. В обед почернела, появилась сильная боль. Это был тот заключенный, который в свое время орал: «О чем с попами можно говорить!.. Забирайте меня к чертовой матери...» Отец Нектарий сказал: «К этой «матери» попасть несложно. Ты к своей пойди и поклонись». После долгого разговора в лазарете и причащения боль у осужденного прошла.
Навсегда в память вошел тот час, когда ему исповедовался приговоренный к смертной казни.

...Месту и времени соответствовали черная ряса священника и полосатая одежда узника. С лиц обоих ушла вся ненужная мирская суета.
- Батюшка... - долгая звенящая пауза. - Наверное, уже скоро...

Священник сидел, не шелохнувшись. Заключённ¬ый, лет сорока пяти, находился в напряжении пульсирующих жил. От его аскетического лица было непросто сразу отвести взгляд. Он без конца сглатывал, выдыхал, прокашливался.

- Батюшка... Я тебе хочу признаться...

Это было явление иного, неземного рода. Священник замер, не смея нарушить неведомый доселе зов души. Между словами кающегося порой была пауза, длиной в жизнь, но смысл потрясающе понятен. Иной грех, начатый словом, завершался пронзительным отчаянием глаз, настолько это тяжелейшее мучение глубоко вошло в душу. Священник сидел, не шелохнувшись, словно ему было явлено самое редкое - увидеть то, что бывает раз в век: душа готовилась к неведомому для человека таинству, осознанному отходу от земного бытия. Постепенно человек окреп.

- Батюшка, напиши матери, - произнес он. - Ну, и тем женщинам, про которых я сказал. Пусть, если могут, простят. Не держат зла.
Узник молчал. Сердце гулом досчитывало жизнь.

- Я с грехами жил, пусть хоть день без них проживу. Посмотрю, как это без них бывает. Мои ко мне пусть не едут. Больно далеко. И поставь на могиле крест, всё как положено...

Позже священник скажет: «Это были не то секунды, не то век. Порой у меня было чувство, что он силь¬нее меня. Я готов служить ещё одну жизнь ради этого часа. От его покаяния я окреп».

Бывало, что освободившиеся прихожане тут же сваливались в ещё большую пучину страстей. Это говорило о том, что их пребывание в храме и покаяние были неискренними. Был сокрыт какой-то тяжкий грех, и он, как не до конца вычищенная гниль, стал ещё больше разрушать душу. Через полтора-два года этот внешне покорный человек вновь стоял перед отцом Нектарием, горестно опустив голову, не зная, что сказать.

Порог тюремного храма был затерт многими перешагнувшими его людьми. Один из пришедших был терпеливее и любознательнее всех. Много задавал вопросов, во всё вникал. А покрестившись, больше не пришёл никогда.

Нередко в храм заходили заключенные, отсидевшие уже много лет. Так впервые в жизни покаялся в давнишней мрачной тайне один пожилой человек. Когда-то во время побега из тюрьмы, он и его друг съели третьего. Это было зимой, когда они много дней продирались через лес. Друга ели с жадностью, полужареным. Голод плоти оказался сильнее духа и помрачил ум. Сегодня этот человек стар. До покаяния грех терзал и ел его. Когда впервые набравшись мужества признаться в содеянном, он пришел в храм и, было, засомневался - у него отнялись ноги. После исповеди он ушел сам.

В зону все чаще стали поступать бывшие военнослужащие. Отцу Нектарию в разговоре с ними были особенно непросто. Государство, отправляя их на смерть во имя жизни граждан, после войны не защитило их жизнь. Причины, спровоцировавшие их на преступные действия, были схожи: раненые вымирали от нищеты и отсутствия лекарств. «Боевые» не выплачивались по полтора года. В разговоре с этими людьми требовалось небывалое терпение. Один бывший контрактник в запальчивости кричал: «Я сполна отдал долг Родине!..»

Эх, браток, да кто же знает истинную величину долга Родине?! Хотя, если по контракту...

И все же большинство было таких, кому при всем, что с ними произошло, было по-прежнему «за державу обидно». Всему подвел итог один офицер: «Мы из тех, у кого профессия - Родину защищать... И бить тех, у кого профессия - Родину продавать».

В зоне при всех горестях ощутимо потянуло спа¬сительным свежим ветром. От литургии к литургии, пусть по крупицам, происходило оздоровление духа. Появилась первая запись в церковную библиотеку. К отцу Нектарию стала выстраиваться очередь.

Однажды перед началом службы батюшку остановил заключенный, посланный одним «авторитетом». Тщательно подбирая слова, он попросил откликнуться на просьбу пославшего. При встрече выяснилось, что у того серьёзно болен ребёнок. Непростой разговор закончился тем, что гордый человек встал на колени, по¬целовал крест и расплакался: «Помолитесь... Каюсь, дочка родилась в грехе, три года лежит в больнице, ножками не ходит...»

Попросили отпеть умершего от туберкулеза вора в законе. При входе священника все встали. После панихиды отцу Нектарию местный «смотрящий» подал большие деньги. Батюшка деньги не взял. «Отправь эту жертву в детский дом. В какой - реши сам». Помолчав, добавил: «Видно, есть шибко больное место в твоей душе. Я помолюсь за тебя. Созреешь - знаешь, где я служу». При расставании их глаза, встретившись, чуть задержались. Это было общение людей, познавших что-то очень важное на этом этапе жизни.

Приятной неожиданностью была скромная финансовая помощь прихожан православного храма из Америки. Как они узнали адрес - неведомо. Заезжал бывший заключенный, ставший дьяконом. Другой стал руководителем солидного учебного заведения. На летнее послушание приехал освободившийся несколько лет назад из тюрьмы молодой человек. В начале срока он был чуть скорбный умом. Родители спились, деревенька из четырех домов в глухих местах. В настоящее время парень закончил технический институт с красным дипломом. Другой заключенный, приложившись к иконе святителя Николая, излечился от серьёзной экземы в ухе. Ночью горячая боль и экзема исчезли. Осталась едва заметная точка. Как-то под вечер заскочил один запыхавшийся мужичок: «Батюшка! Благодарственный молебен... Срочно! Я только что вышел из тюрьмы!»
Помимо всего, происходили и генеральные моменты. Однажды его взял с собой отец Митрофан, настоятель храма в одной из тюрем. Они провели службу в месте, где находились больные СПИДом и туберкулёзом одновременно. Их сопровождал тюремный врач. В коридоре под капельницей лежал больной в последней стадии. Священники остановились.

- Крещеный? — спросил отец Митрофан. Больной молчал. Видимо, силы окончательно ос¬тавили его.

- Давай сделаем так, - принимает внезапное решение батюшка. - Я тебе буду называть грехи, а ты, если это твои, наберись сил и моргни.

Священник склонился к больному и стал ему перечислять человеческие немощи. В ответ заключенный часто моргал. Минут через сорок батюшка сказал:

- Я помажу тебя, хотя ты мусульманин, но пообещай, если встанешь - покрестишься.

Больной моргнул. Отец Митрофан помазал несчастного. Когда священники уходили, им из всех окон кричали другие заключенные этого лазарета:

- Нас, нас помажьте!

- Так вы же мусульмане, — ответили они. - У вас свой муфтий.

- К нам никто не ходит. Мы никому не нужны. Через две недели больной в коридоре встал. Чуть позже парень покрестился.

Недавно отец Нектарий получил письмо. Заключённый, приговоренный к большому сроку, отправил первое и единственное в жизни послание по адресу:

Россия. В любую православную церковь. Священнику. «…Отче, хоть ты поминай, как звали... Владимиром».
Владимир, ты указал правильный адрес. О здравии заблудшего грешника наверняка помолится чья-то добрая душа. Вся Россия - Божия епархия.