Логика развития догматической мысли на Западе

Здесь мы будем говорить только о некоторых скрытых тенденциях мысли, содержащихся в западной догматике. Но человеческое сознание очень целостно, даже если человек не обращается никогда к разуму, тем не менее, он бессознательно, но весьма последовательно объединяет в мировоззрении идеи, исходящие из основной идеи, хотя и ошибочной. Поэтому в любом неразвитом ли, в еретическом ли сознании мы можем наблюдать такую неосознанную последовательность. Можно проследить такую последовательность и там, где нет строгого и точного подхода к догматическим истинам.

У древних иконописцев было правило: просматривать иконное изображение на наличие в нем неосознанно запечатленных страстных  и бесовских образов, которые вычитывались в неожиданном соединении деталей, линий, пятен. Иконы, в которых обнаруживались такие детали, не допускались к молитвенному почитанию. Слово, облеченное в догматическую формулу, тоже является иконой Божества. Маленькая неточность в деталях, бессознательно начертанные в этих деталях иные образы – искажают и сам образ Бога. Просмотр словесных икон на наличие таких бессознательно
начертанных образов вполне законен, ибо, будучи бессознательно усвоенными, они искажают наш взгляд на Бытие и порождают смыслы и формы жизни, не соответстующие Истине.

После разделения Церквей (1054 г.) в Западной Церкви были приняты особые догматы, которые разделили Церкви не только канонически, но и догматически – единство стало невозможным. Интересно, однако, отметить, что все догматы, отдельно принятые Западной Церковью, не явно, а скрыто (потенциально) содержат тезис о тварности Сына. Формулировки догматов крайне ответственны, потому что сформулированные догматы уже живут своей жизнью. И в этом случае неважно, что принимая какой-либо догмат и исповедуя его, члены Церкви даже мысли не имеют о тварности Сына. Более того, если им задать такой вопрос, они, несомненно, будут отрицать этот тезис – и исповедуют перед вами единосущие Сына. Мы говорим только о логических и психологических тенденциях мысли. Но даже неявные тенденции мысли имеют свое воздействие на человека. А
догматами определяется вся духовная и культурная жизнь человека – в них невозможно оставить даже неверные тенденции. Возьмем, к примеру, догмат о непогрешимости папы, заменяющего собор епископов – и говорящего ex cathedra не погрешая. Неважно даже какой смысл вложили в догмат те, кто его принимал – важно, что этот догмат содержит тенденции совсем другого порядка. Без греха только Господь Иисус Христос, но если какого-то человека (а не собор) мы делаем безгрешным, то невольно претендуем на то, что не свойственно человеку вообще, но свойственно лишь одному человеку  – Богочеловеку. В логике этой мысли мы должны или папу (человека) сделать еще и Богом, или Бога (Иисуса Христа) сделать человеком. И этот догмат, таким образом, содержит скрыто тезис о тварности Сына.

Так же и в догмате о непорочном зачатии Девы Марии. Если возможно непорочное зачатие, делающее не Бога, а Деву Марию (человека) непорочным (безгрешным), то излишним становится воплощение и искупительный подвиг Иисуса Христа, потому что таким зачатием Бог может избавить от греха и других людей, а Дева Мария становится соискупительницей, что и было подтверждено новым догматом. Но если таким образом можно спастись и спасти, то Иисус Христос может быть и не Богом, а просто непорочно зачатым человеком, то есть тварным существом.

На Западную Церковь оказали очень сильное влияние две религиозные идеи: идея о безусловном предопределении ко спасению, высказанная впервые блаженным Августином, и идея о том, что в деле спасения решающее значение имеет не благодать Божия, а силы человека. Она была высказана еретиком Пелагием, не согласившимся с Августином. В протестантизме эти идеи получили логическое завершение. В учении баптистов о спасении только верой и в учении последователей Кальвина о предопределении ко спасению нашла свое воплощение не лучшая идея блаженного Августина. В отвержении церковной иерархии, большинства Таинств, икон и почитания Божией Матери воплотилась идея Пелагия о том, что благодать Божия освящающего и возрождающего значения для человека не имеет, потому что это было бы насилием над волей человека.

В этих двух идеях опять-таки скрыто присутствует тезис о тварности Сына. Если спасение каждого человека индивидуально предопределено свыше, то крестный подвиг Сына Божия ничего не меняет в Божественном установлении, поэтому такой подвиг может совершить не обязательно Бог, а любое тварное существо. У свидетелей Иеговы это доведено до логического конца – у них при прямом утверждении тварности Сына присутствует и хилиастическое учение о тысячелетнем царстве, так что у них мы встречаем классическое соединение идей, – то, которое было и у первопроходцев-евионитов. Однако у иеговистов учение о тысячелетнем царстве приобрело современные и легко узнаваемые черты, потому что Христос у них возглавит мировое правительство, которое установит царство всеобщего благоденствия для тех, которые не смогли войти в число 144 тысяч избранных, обретших обитель на небе. Этот рассказ о мировом правительстве с тварным существом во главе – есть прямо-таки откровение об антихристе.

Учение иеговистов не является для Запада какой-то чуждой идеей, случайно занесенной туда ветром веков. Оно есть органичное развитие религиозных идей всего западного христианства. Собственно, к столь же радикальным выводам сегодня приходят и  католики. Ближайший сотрудник папы Иоанна-Павла II Патрик де Лобье, занимавшийся выработкой социальной концепции католичества, высказал очень интересные для контекста данной главы мысли. В предисловии к его книге «Время конца времен», представляющий автора Р. Лорентен так характеризует суть предлагаемой де Лобье концепции:

«Вопреки трагической перспективе протестантского теолога Карла Барта, Патрик де Лобье, следуя за Лактацием, Бонавентурой и Николаем Кузанским, считает, что Царство Божие осуществится в рамках истории, на земле. Это будет цивилизация любви, предвозвещенная Павлом VI и постоянно упоминаемая Иоанном- Павлом II» 

Отвержение иерархии у многих протестантов также возможно только при бессознательном или прямом (как у «Свидетелей Иеговы») утверждении тезиса о тварности Сына. Если Иисус Христос не Бог, а человек, то Он не мог установить и Божественную иерархию, посредством которой Бог осуществляет духовное окормление паствы. По этой логике, такая иерархия есть чисто человеческое установление – ее можно упразднить, тем более, что благодатное освящение жизни свыше может помешать в деле спасения, ведь оно насилует человеческую свободу (иерархия же – инструмент этого «благодатного насилия»). К Божественному же предопределению иерархия также не имеет никакого отношения, ибо на исполнение Божественного предопределения не может ничто повлиять, в том числе и иерархия.

Тезис о тварности Сына скрыто содержится и в отвержении почитания Божией Матери. Если Иисус Христос не Бог, а человек, то и женщина, которая Его родила, не может называться Богородицей, выносившей в своем лоне Самого Бога. Она лишь простая женщина, которая родила человека – поэтому Она недостойна почитания, Она ведь такая же, как все остальные женщины.

В отвержении иконопочитания тоже можно найти такой скрытый тезис. Если Иисус Христос не Бог, а тварное существо, то, стало быть, не было и воплощения Бога. А раз не было воплощения Бога, то невозможно и Его изображение.

 предопределении и о спасении только верою. Что же молиться за усопших, – это же в их судьбе ничего не изменит? – ведь ко спасению человек предопределен с самого начала и спасение его зависит только от веры. И здесь Иисус Христос как Божественный Мессия и сын Божий, как Спаситель человеку не нужен – Он ничего не может изменить в изначальном предопределении. Поэтому ничего не изменится от того, что Он будет тварным существом, а не Богом.

Хотя протестанты и называют Иисуса Христа Богом, но скрытые противоречия их догматической мысли вполне реализуются в религиозной жизни, – они живут так, что Христос совершенно удален  от всех дел, как будто Он не Бог, а тварное существо. Такое непоследовательное учение порождает определенную психологию и мысль, что Христос чего-то недоделал, с чем-то не справился, – оно и понятно, к Нему относятся как к человеку или тварному существу, а у подобных существ могут быть и ошибки, и недоделки. Поэтому можно исправлять Его дела, доделывать и переделывать то, что Он не сумел сделать. По этой причине человек на Западе очень активен – он все время перестраивает свою жизнь, улучшает ее, но это улучшение жизни есть лишь приспособление ее к себе, к своим слабостям и страстям. Собственно это перестроение жизни происходит по
недалекому от языческого идеала образцу, недаром коренной поворот истории Запада был возвратом к языческим ценностям, – эпоха Возрождения и эпоха Гуманизма прошла под девизом: человек сам по себе, по своей природе и естеству хорош.