Нездешний талант

Это было в 2002-м… По просьбе моего друга, автора-исполнителя Виктора Леонидова, замечательный театровед, завлит Малого театра, а ныне ректор Щепкинского театрального училища Борис Николаевич Любимов познакомил меня с артистом, которому я с детства мечтал пожать руку. За его великолепные роли, за то, какое он неизменно производил впечатление на экране − человека интеллигентного и сильного. Не помню, кто в кино обладал бы более органичным сочетанием этих качеств.

Чего только стоит роль Арсеньева в «Дерсу Узала» Акиры Куросавы! Хрестоматийный, можно сказать, пример, но что за чудо эта работа! Недаром дали «Оскара». Но, премия ни при чем, хотя и должен отметить, что в те годы это был совсем другой «Оскар», который в отличие от нынешнего, получить было не стыдно. Про награду в конце семидесятых, будучи третьеклассником, я еще ничего не знал, а сидел у экрана, как завороженный. Дело было не только в невероятном обаянии Соломина, но и в том, что он блестяще сыграл нездешнего человека. Именно так − нездешнего. Почти инопланетянина. Русского офицера из исчезнувшего, с наступлением советской эпохи, мира. Конечно, тогда я мало что понимал и анализировал, но сердце чуяло правду и верило герою Соломина бесконечно. Откуда советский артист знал эту правду? Ему рассказал Куросава? Не думаю… Хотя разговоров о происхождении, становлении характера главного героя картины не быть у них не могло. Мне кажется, дело в генетической памяти самого артиста. В том, что играл он себя. Только жившего прежде. Да простят меня современные лицедеи, ныне эта память в них ослабела. Прежде всего, в силу пробелов в базовом образовании, которое помогало бы ей проявляться. А еще из-за суеты непогружения, порхания из проекта в проект и, как следствие, потери глубинных смыслов существования в профессии.

Ушел человек, равных которому в отечественном кинематографе за последние пятьдесят лет не было. В ответ уже так и слышится: «А как же великий N?!» или «Он в большей степени был звездой на театре!»… О театре рассуждать не смею и не сумею. Но когда более тридцати лет тому назад увидел Юрия Мефодьевича в роли Сирано, этого хватило, чтобы понять масштаб его дара убеждать зрителя со сцены. Что же касается кино, среди немногих работавших в таком же, почти бесконечно широком, амплуа артистов, вровень могу поставить лишь нескольких, давно ушедших мастеров… И все-таки всем им, на мой взгляд, не доставало великолепной соломинской аристократической стати, казавшейся одновременно какой-то воздушной; не хватало (да простят меня корифеи!) в их богатейшей палитре игры тончайших, каких-то еле уловимых оттенков, превращавших каждую роль Соломина в неповторимую и… нездешнюю. Господь Бог одарил Юрия Мефодьевича щедро: умом, внешностью, талантом, трудолюбием и невероятной работоспособностью, деликатностью и твердостью. А еще умением бережно относиться к прошлому, распознавая в нем дыхание жизни. Мне кажется, оттуда, из прошлого, и происходит всякая Любовь. От наших предков. И он был человеком оттуда, принесшим нам сокровенную тайну о прежнем. Тайну, которую наверняка до последних дней своих разгадывал сам. Замечательный артист Василий Иванович Бочкарёв сказал на прощании с Соломиным (перефразирую, потому что не запомнил дословно): «Я пытался ответить себе на вопрос, почему его так любили? И понял: потому что он любил человека». − И это я испытал на себе…

Вернусь в начало «нулевых», когда впервые приехал в Малый театр на встречу с Юрием Мефодьевичем. Удивительно: приветствовал меня народный артист СССР так, будто встретил доброго знакомого, с которым вынужденно расставался на годы. Во время нашей работы он самым внимательным образом выслушивал мои замечания (как неумело я ставил задачи!) и делал бесконечные дубли. Спустя месяц, я набрался смелости, позвонил и сказал, что не все, на мой взгляд, получилось. Он тут же согласился перечитать не устраивавшие меня эпизоды. «Перфекционист», − смиренно улыбнулся в усы мастер, вновь приступая к записи. И за все время ни разу не спросил о гонораре. Когда же об этом завел речь я, он отмахнулся: «Да что вы! Я отдаю долг Малиновскому!». Не буду сейчас повторять в подробностях и без меня не раз рассказанную в СМИ историю о том, как министр обороны СССР Родион Яковлевич Малиновский принял решение не отнимать у молодого выпускника Щепкинского училища два года жизни, начертав на его документах резолюцию: «Для армии в театре и кино сделает больше!». Напомню лишь, что работали мы с великим артистом над фильмом, посвященном истории Русского экспедиционного корпуса, в рядах которого, во Франции, в 1916-1918 годах сражался простым солдатом будущий маршал и министр обороны.

Я счастлив, что знал Соломина. Что наш фильм «Погибли за Францию» имел настоящий успех. Он был показан по всему миру, и когда выходили новые тиражи картины, я непременно завозил в Малый театр партию дисков.

И теперь я самонадеянно думаю: а может мы и вправду могли стать друзьями? И благодарю Бога, что не разминулись с великим художником на этой земле.

Источник: