О конкуренции

Только что в рамках Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова (РЭОШ) прошло заседание, темой которого была определена конкуренция. С докладом выступил профессор д.э.н. Михаил Иванович Гельвановский….


С докладом я читателей знакомить не буду, надеюсь, что в ближайшее время видео с выступлением нашего гостя будет выложено на сайте РЭОШ. Доклад Михаила Ивановича вызвал активную дискуссию. Участвовал в ней и я. Сразу определю свою позицию по докладу. С основными положениями его я согласен. Моя цель в данном комментарии к докладу – уточнить некоторые акценты и углубить некоторые тезисы выступления Михаила Ивановича. А также расшифровать некоторые собственные тезисы, которые я обозначил в своем коротком выступлении в прениях.

1. Конкуренция – понятие, которое стало внедряться в сознание наших соотечественников в последние тридцать лет. С того времени, когда началась «перестройка», когда М. Горбачев, А. Яковлев и другие партийные идеологи стали нам навязывать «новое мышление» и «общечеловеческие ценности». Сегодня, в 21 веке это внедрение сильно продвинулось вперед. Большинство наших сограждан воспринимают понятие «конкуренция» как нечто «естественное». Важным каналом и механизмом внедрения понятия и его закрепления в сознании человека является система высшего образования. Особенно образования экономического. В учебниках по экономике термин «конкуренция» — один из основных.

2. Вместе с тем, понятие конкуренции – важнейший элемент идеологии общественного устройства, которое чаще всего называют капитализмом. Я уже достаточно писал, что капитализм – не только определенная социально-экономическая модель, это, в первую очередь, определенный тип духовно-религиозного устройства общества[1]. Современный капитализм – конкретно-историческая форма «каинитской цивилизации». Последняя противостоит «авелевой цивилизации». Вся история человечества, начиная с момента убийства Авеля Каином, — история сосуществования и борьбы этих двух цивилизаций. Эта борьба будет продолжаться до последних времен земного существования человечества. Эти две цивилизации не могут смешиваться, также не может произойти полной победы одной над другой. Современная авелевая цивилизация выступает в форме христианства. Таков замысел Бога о человечестве, тайны которого открываются в Священном Писании[2]. В контексте сказанного можно сказать, что введенное в наш оборот слово «конкуренция» может быть переведено на понятный язык как «убийство». Конкуренция – смысл и символ капитализма. Экономическая сущность капитализма – получение прибыли, накопление капитала. Социальная его сущность – разделение общества – на капиталистов и наемных рабов. Политическая сущность – завоевание капиталистической элитой мировой власти. Духовная его сущность – борьба с христианством, поклонение дьяволу, приведение к власти в мире антихриста. А если поклонение дьяволу, то значит возведение в норму жизни лжи и убийства. Напомню слова Христа, которые он обращал к Иудеям (фарисеям и книжникам): «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Ин 8:44). Восприятие современным человеком конкуренции как чего-то «естественного» означает, что он воспринимает убийство как норму жизни.

3. На тему «конкуренции» и «конкурентоспособности» написаны сотни книг и тысячи статей. В подавляющем большинстве работ «конкурентоспособность» рассматривается как синоним, эквивалент «эффективности». Если убрать словесную шелуху из работ современных экономистов, то выясняется, что единственным критерием и показателем конкурентоспособности и эффективности в условиях современной капиталистической экономики является прибыль. Которая может также называться рентой, маржой, спредом, процентом. Что прибыльно, то и конкурентоспособно. И наоборот: убыточное по определению неконкурентоспособно. Все мы помним слова и «Капитала» Карла Маркса: «Обеспечьте капиталу 10% прибыли, и капитал согласен на всякое применение, при 20% он становится оживленным, при 50% положительно готов сломать себе голову, при 100% он попирает все человеческие законы, при 300% нет такого преступления, на которое он не рискнул бы пойти, хотя бы под страхом виселицы».

Вся «экономическая наука» в ее прикладном варианте интересуется только двумя вопросами: оценкой «эффективности капитала» (показатели могут называться: норма прибыли, рентабельность, доходность и т.п.) и оценкой «риска» (вероятность «сломать голову»). Все. Остальное – бесплатное приложение, бла-бла-бла. А «экономическая наука» в ее теоретическом варианте убеждает молодого человека, что кроме этих двух вещей (прирост капитала и угроза наказания) в жизни ничего интересного и заслуживающего внимания нет.

Конкуренция, конкурентоспособность – понятия, которые органично вписываются в идеологическую конструкцию капитализма и каинитской цивилизации. Мысль моя проста: нельзя выдергивать отдельные понятия из чуждой нам идеологии и пытаться вмонтировать в свою. Имплантация их в тело христианского мировоззрения либо заканчивается отторжением чуждых элементов (здоровая реакция), либо эти чуждые элементы подобно раковым клеткам начинают разрушать наше мировоззрение.

4. Даже в Советском Союзе понимали значимость правильного употребления терминов. «Конкуренцию» воспринимали как важнейший атрибут капитализма. При социализме по определению конкуренции быть не могло. Антонимы слова «конкуренция» — кооперация, сотрудничество, взаимопомощь. Недаром интеграционную группировку социалистических стран назвали «Советом экономической взаимопомощи» (создана в 1949 году, распущена в 1991 году). В 1963 году страны СЭВ учредили международную организацию для проведения международных расчетов на основе многостороннего клиринга, которая получила название «Международный банк экономического сотрудничества» (МБЭС). Слово «сотрудничество» использовалось во многих других названиях организаций, проектов, программ. Во внутреннем обороте широко применялось слово «соревнование». На первый взгляд, соревнование и конкуренция близки по смыслу. Но различие принципиальное. Конкуренция нацелена на уничтожение соперника. Соревнование такого не допускает. Более того, бенефициаром конкуренции является единоличный победитель. При соревновании обычно выигрывают все или многие. В современных учебниках допускается небрежность (или сознательное искажение): «конкуренцию» и «соревнование» часто представляют в качестве синонимов.

5. Итак, конкуренция предполагает уничтожение соперника. Современные учебники по экономике много пишут про операции M&A. По-русски: слияния и поглощения. 90% всех операций M&A в мире – поглощения. Таков закон экономических джунглей. Одни компании поедают других. «Профессиональные экономисты» нас убеждают, что это «прогрессивно», «повышает эффективность», «снижает издержки» и т.п. Мол, возникает эффект «масштаба производства», также наиболее передовые технологии и формы организации распространяются на все предприятия, вошедшие в состав новой компании и т.п. В чистом виде пропаганда операций M&A. Все с точностью до наоборот. Происходит образование гигантских монополий. Чем выше монополизация производства, тем больше возможностей устанавливать монопольные цены. Тем меньше стимулов что-либо менять в производстве, управлении. Конкуренция ведется не для того, чтобы повысить качество продукции и снизить цены на товары и услуги. Конкуренция ведется ради того, чтобы уничтожить соперников, установить на рынке монополию. Еще сто лет назад Ленин справедливо писал в работе «Империализм, как высшая стадия капитализма»: где монополия, там и технический застой[3]. После обретения доминирующего положения на рынке монополия может приступить к следующему шагу: установлению контроля над потребителями.

6. Наши учебники создают ложное представление, что основным средством повышения конкурентоспособности компании, производящей товары и услуги, является снижение издержек производства. Мол, следует совершенствовать технологии производства, внедрять новые методы управления, повышать квалификацию персонала и т.д. Резерв такого повышения конкурентоспособности крайне ограничен сегодня.

На первое место выходят менее популярные и более привычные методы: снижение заработной платы наемных работников, уклонения от налогов (используя как легальные, так и нелегальные средства уклонения), экономия на природоохранных издержках и социальных программах и т.п. В результате борьба за конкурентоспособность оборачивается появлением и обострением многих проблем. Таких, как снижение жизненного уровня населения, уход бизнеса в офшоры, недополучение налоговых поступлений в бюджеты, загрязнение окружающей среды, истощение природных ресурсов. Происходит «повышение конкурентоспособности» бизнеса за счет роста так называемых «внешних издержек», которые возлагаются на все общество.

Но еще более серьезным последствием «борьбы за конкурентоспособность» становится то, что бизнес вообще перестает заниматься производством жизненно необходимых благ. Так как самую высокую «рентабельность» обеспечивают такие виды бизнеса, которые преступны по своей природе. Например, наркобизнес. Или абсолютно бесполезны с точки зрения удовлетворения нормальных человеческих потребностей. Например, спекуляции на финансовых рынках.

Разве такая «борьба за конкурентоспособность» не является убийством? Пусть это не всегда это физическое убийство, подобное тому, какое устраивают бандиты на темной улице. Убийство ради конкурентоспособности - более серьезное. Пусть оно не всегда осознается, пусть оно не видимо, но это убийство. «Оптимизация издержек» компании, ведущая к увольнению работников и росту безработицы, — разве это не убийство? Продажа наркотиков и медленная смерть их потребителей – разве это не убийство? Загрязнение окружающей среды – разве это не массовое и медленное убийство тысяч (иногда миллионов) людей, живущих рядом с «конкурентоспособными» предприятиями? Прожигание молодым человеком лучших годов своей жизни на бирже и фанатичная игра с ценными бумаги и валютой – разве это не духовное убийство? Отравление миллионов людей так называемыми «пищевыми продуктами», содержащими химические добавки (опять-таки с целью снижения издержек производства) – разве это не массовое убийство? Техногенные катастрофы в результате экономии на технике безопасности (взрывы, обрушения, затопления, пожары) – разве не убийство? Смерть больных людей, которым всучили вместо лекарства фальсификат, — разве не убийство?

Итак, с какого боку ни посмотреть на конкуренцию, — везде убийство. Причем массовое, постоянное, не афишируемое. Везде смерть, болезни, страдания, смерть (иногда мгновенная, иногда незаметная, медленная), разрушения, душевное опустошение — все ради «повышения конкурентоспособности». Тема конкуренции очень многогранна, можно выделить такие ее ипостаси, как «конкуренция и разрушение», «конкуренция и ограбления», «конкуренция и убийства» и т.п. Кстати, об одной из граней этой темы повествует получившая международный резонанс книга Дж. Перкинса «Исповедь экономического убийцы». Автор работал «экономическим убийцей», насаждая по всему миру идеи «рыночной экономики», которые получили название «Вашингтонского консенсуса». Подобные «экономические убийцы» под видом консультантов МВФ, МБРР, Агентства международного развития США и других организаций активно работали у нас в России в 90-е годы прошлого века. И последствия их преступной деятельности мы чувствуем на себе.

7. В современном мире «абсолютной конкурентоспособностью» обладают те, кто получил право выпускать деньги. Прежде всего, это акционеры Федеральной резервной системы США (ФРС), которые имеют монопольные права на «печатный станок», выпускающий доллары. С помощью долларов ФРС, получивших статус мировой валюты, акционеры ФРС («хозяева денег») могут скупать весь мир. На фоне «хозяев денег» даже наркобизнес выглядит не очень конкурентоспособным. На этом фоне все другие «конкурентоспособные субъекты» (компании, банки, целые государства) выступают лишь в качестве «объектов», которые будут «поглощены» («съедены») «хозяевами денег». Это лишь вопрос времени. Поэтому все программы и проекты «повышения конкурентоспособности» (компаний, банков, государств), которые не учитывают этой «мелочи», выглядят лишь утопиями. Причем не безобидными. Поскольку канализируют энергию людей в ложном направлении.

Мировая экономика с ее рыночной конкуренцией напоминает «пищевую пирамиду»: самые неконкурентоспособные находятся внизу и обречены на «съедение» (на этом уровне, между прочим, находится малый и средний бизнес России, который, по замыслу нашей власти должен стать «оплотом» отечественной экономики). Средние уровни – те бизнесы, которые выжимают нещадно соки из наемных работников, превращая их по сути в рабов. Также те, кто занят нелегальным бизнесом и поддерживают себя на плаву за счет офшоров и разных «серых» схем. Средний уровень – вотчина транснациональных корпораций, которые нам представляют в качестве образцов конкурентоспособности. На вершине пирамиды находятся «хозяева денег». Со временем они рассчитывают пожрать всех. Правда, чем они будут питаться потом, «хозяева денег» представляют себе смутно. Не вдаваясь в эту тему, скажу, что если это произойдет, то это будет «пиррова победа».

8. Вернусь к докладу М.И. Гельвановского. Михаил Иванович полагает, что конкуренция – и зло, и добро одновременно. Когда он имеет в виду конкуренцию как положительное явление, он имеет в виду, что «нам» (видимо, Российской Федерации) надо укреплять свои позиции на мировом рынке. Это выглядит как благое пожелание, повисающее в воздухе. Дело в том, что в современном виде Россия является крайне зависимым государством. Зависимым от кого? – От США? От Европейского союза? От Китая? Нет, страновой подход при поиске ответа в данном случае мало продуктивен. Мы видим, что Америка как государство слабеет на глазах. ЕС еще слабее, чем Америка, стремительно теряет свой суверенитет. Россия зависит от «хозяев денег». Более конкретно: Россия управляется Банком России, который, в свою очередь, выступает в роли филиала ФРС. Без выхода России из-под контроля «хозяев денег» все разговоры о повышении конкурентоспособности России – пустопорожние разговоры и утопии. Отдельные компании и банки, формально находящиеся в юрисдикции Российской Федерации, могут «повышать конкурентоспособность». Но бенефициарами такого повышения будет не народ России, ни государство «Российская Федерация», а отдельные олигархи. Да и те являются «бенефициарами» лишь на время (это средний уровень «пищевой пирамиды», о чем я сказал выше). «Бенефициарами» «последней инстанции» всегда оказываются те, у кого «печатный станок», т.е. «хозяева денег».

9. В советское время я имел некоторый опыт работы в сфере внешней торговли. ВТ решала важные политические и народнохозяйственные задачи. Не помню, чтобы государственное и партийное руководство страны когда-то ставило задачу повышения конкурентоспособности нашей страны, или наших предприятий, или наших внешнеторговых объединений (в системе Министерства внешней торговли СССР действовало около 50 всесоюзных объединений, которые имели свою товарную специализацию). Все было устроено принципиально по-другому (по сравнению с сегодняшним днем). С первых лет существования советского государства был установлен режим государственной монополии внешней торговли, который дополнялся режимом государственной валютной монополии. Советская экономика как единый народнохозяйственный комплекс была гигантской корпорацией, которая и выступала в качестве «партнера» всех зарубежных компаний[4]. Какими бы большими они ни были, они все равно выглядели карликами на фоне советского Гулливера. Запад в начале 20-х годов прошлого века поднял вой по поводу государственной монополии внешней торговли. На Генуэзской конференции Запад был даже более озабочен не долгами царского и временного правительств, которые большевики отказались платить, а именно государственной монополией внешней торговли. Но мы от нее не отказались, а потому выстояли[5]. Итак, во внешней торговле была монополия, но это не означало, что внутри страны предприятия имели статус монополистов. Впрочем, как работала наша внутренняя экономика, я достаточно подробно описал в своей книге «Экономика Сталина». В том числе и о механизме функционирования экономики, который позволял снижать издержки производства. Но для этого не использовалась пресловутая конкуренция.

Важно иметь в виду СССР был страной с самодостаточно экономикой. Сталинская индустриализация была нацелена на то, чтобы минимизировать нашу зависимость от внешних рынков. Поэтому внешняя торговля «закрывала» потребности лишь в тех товарах и ресурсах, которые по тем или иным причинам не могли производиться внутри страны. Планирование внешней торговли (годовые и пятилетние планы) начиналось после того, когда на основе межотраслевых балансов определялись «узкие» места и определялись потребности в импорте. Лишь после этого начинали планирование экспорта. Экспорт не был самоцелью. Он был средством получения валюты для закупок товаров по импорту. «Экономика Сталина» была ориентирована на удовлетворение конкретных потребностей людей в тех или иных товарах и услугах. Поэтому важнейшие плановые показатели и задания для предприятий содержали натуральные показатели. Показатель прибыли был чисто «контрольным», стоял, образно выражаясь, на 101-м месте.

Соответственно, в эпоху сталинской экономики никому и в голову не приходило ставить перед внешней торговлей задачу «повышения конкурентоспособности». Когда я учился в МГИМО на отделении «экономика внешней торговли», преподаватели давали нам очень простую формулу-ориентировку: «Продать подороже, купить подешевле». Помню, что мы даже рассчитывали показатель «валютная эффективность сделки». Но ведь это иная задача, нежели повышение конкурентоспособности. Или тем паче, — задача конкурентного захвата новых рынков. Да, Министерство внешней торговли СССР занималось (весьма профессионально) изучением конкурентов на мировых товарных рынках. Да, мы искали самые оптимальные и минимально рискованные варианты покупки и продажи товаров. Но все-таки это не была конкурентная борьба в форме звериной грызни и установление контроля над рынком. Картина тех лет была очень интересной. С одной стороны, большинство товарных рынков контролировалось западными монополиями (концерны, тресты, синдикаты, но все-таки, в первую очередь, картели). С другой стороны, нас очень уважали и по-своему любили (более надежных и аккуратных в выполнении своих обязательств партнеров трудно было найти). Но по-настоящему конкурентной борьбы с нами никто не вел. Ведь еще раз напомню: конкурентная борьба предполагает уничтожение другого субъекта. Никому из «мелких зверей» на мировом рынке и в голову не могло прийти посягнуть на Советский Союз, который был в весовой категории «льва» или «слона». Лишь в 80-е годы, когда подули новые ветры, у некоторых внешнеторговых организаций на первое место вышел показатель валютной выручки. Появились соблазны влезть в конкуренцию на мировых рынках. Здесь появились риски, соблазны, досадные ошибки. Мое мнение таково: на мировой рынок выходить можно, но лишь в крайнем случае, когда нет иной альтернативы. Ведь это вопрос национальной безопасности. А она, как выясняется, стоит очень дорого, просто бесценна. Как бесценна человеческая жизнь. Кроме того, почему-то некоторые думают, что выход на мировой рынок означает: «С волками жить, по-волчьи выть». Т.е. участвовать в конкурентной борьбе на этом рынке. Можно выстроить внешнюю торговлю таким образом, что конкуренция будет, но не мы будем в ней участвовать, а они, конкурируя за право торговать с нами. Без восстановления государственной монополии внешней торговли и монополии валютной любые попытки повышения нашей конкурентоспособности будут оканчиваться «сухими» проигрышами.

10. Еще раз возвращаюсь к вопросу о конкуренции. Я полагаю, что мы должны понять, что это слово не из нашего лексикона. Михаил Иванович предложил завоевывать экономический суверенитет России путем «повышения конкурентоспособности». Я не согласен с такой постановкой задачи. И даже не только потому, что она сформулирована крайне абстрактно. Главное не в этом. Наши победы возможны лишь на пути «сотрудничества» и «взаимной помощи». Прежде всего, внутри нации. И если нам удастся консолидироваться (а это возможно лишь на пути возвращения к православию), тогда многое чудесным образом сложится само. Бог найдет способ помочь нам. Пока же мы наивно пытаемся бороться со злом используя его же метод – конкуренцию. Будет у нас внутри России «сотрудничество и взаимная помощь», тогда и другие страны (по крайней мере, некоторые) захотят с нами выстраивать экономические отношения на таких же принципах. Добро заразительно. Но для этого нам в России надо покончить с капитализмом. Нынешний компрадорский капитализм в нашей стране не только аморален, но и абсолютно «неконкурентоспособен».

11. «Научное обоснование» конкуренция получила еще в работе Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов» (опубликована в 1776 году). Там были заложены теоретические основы той самой «рыночной экономики», которую сегодня преподают в российских вузах. Именно в этой работе появился образ «невидимой руки», которая дирижирует рынком и всеми его участниками. Участники рынка грызут друг другу глотку в безжалостной конкурентной борьбе. «Ничего страшного», — говорят поклонники Адама Смита. Каковы бы ни были помыслы и нравственные установки участников рынка, рынок все их усилия и труды «преобразует» в благо для всего общества. Адам Смит, будучи философом, занимавшимся вопросами этики, положил начало изгнанию этой самой этики из сферы хозяйства. И оно превратилось в «рыночную экономику». Это было окончательное «научное» оформление и обоснование духа капитализма, поклонения мамоне. Подробно капиталистическую конкуренцию описал в своем «Капитале» Карл Маркс. Он был несказанно рад, когда узнал о выходе в свет работы Чарльза Дарвина «О происхождении видов» (1859). Классик марксизма даже хотел посвятить «Капитал» Чарльзу Дарвину. Почему? — Дарвин объяснил, что человек произошел от обезьяны и что живая природа живет по законам эволюции. А движущей силой эволюции является борьба между видами, которая ведет к «естественному отбору». Конкуренция – частный случай такого «естественного отбора», происходящего в человеческом обществе. Дарвин усилил «научный» характер многих тезисов Маркса: о капиталистической конкуренции, о классовой борьбе, об эволюции общества (от первобытнообщинного строя до коммунизма), о «прогрессе» и т.п. С энтузиазмом встретила учение Дарвина и буржуазия, получив от англичанина «справку», что капиталистическая эксплуатация, уничтожение конкурентов, подавление рабочего движения и профсоюзов, социальная поляризация общества - закономерности, присущие всему живому миру. И никаких «грехов» отныне за капиталистами не числится. Так зарождался социал-дарвинизм, который в 20 веке породил евгенику, национал-социализм, газовые камеры и привел к человеческим жертвам, которые не поддаются учету. Конкуренция подобно войнам сеет смерть по всему миру. К тому же грань между конкуренцией и войной достаточно условная. Когда у конкурентов кончаются мирные аргументы и средства, они на помощь призывают пушки.

Можно без преувеличения сказать, что современная «теория» конкуренции – совместное дитя английской политической экономии, марксизма и дарвинизма. Все эти исходные учения несут в себе дух материализма, атеизма и нигилизма. А их «дитя» в полной мере унаследовало все эти качества. С учетом всего выше сказанного полагаю, что нам в первую очередь на заседаниях РЭОШ следует раскрывать духовную сторону феномена «конкуренции», разоблачать лженаучные обоснования «теории» конкуренции, показывать ее человеконенавистническую и антихристианскую сущность.

Вполне вероятно, что многие с недоверием отнесутся к сказанному мной. Я ведь не «изобретаю велосипеда», не «открываю Америку». Еще в 19 веке наши русские мыслители и общественные деятели – В.А. Кокорев, С.Ф. Шарапов, К.Н. Леонтьев, В.С. Соловьев, С.Н. Булгаков, Н.П. Гиляров-Платонов писали о том, что в русскую жизнь ворвалось чуждое нашему понятию слово «конкуренция». Вроде бы одно слово. Что оно может сделать? – А ведь это «крючок». Человек его заглатывает и полностью оказывается во власти дьявола. В заключение предлагаю небольшой фрагмент из моей книги, в которой рассматривается отношение Сергея Федоровича Шарапова к конкуренции, пришедшей в Россию в XIX веке[6].



«Теория» конкуренции как экономическая версия социал-дарвинизма



В своей основной экономической работе «Бумажный рубль (Его теория и практика)» Шарапов обращает внимание на такой краеугольный камень западной экономической теории, как учение о конкуренции. Как и сегодня и сто, и сто пятьдесят лет тому назад либералы твердили (ссылаясь на «авторитетов» в лице Адама Смита и Давида Риккардо), что конкуренция – «двигатель прогресса». Я не буду сейчас заниматься детальным критическим анализом этого положения (об этом можно прочитать в моей книге «О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном»), а предоставлю слово Шарапову. Он называет конкуренцию «бесконечной борьбой эгоизмов», причем эта борьба всех изматывает, обескровливает. Западная экономическая наука, с одной стороны, оправдывает и поощряет конкуренцию; с другой стороны, ищет какие-то способы и ухищрения избавиться от самых одиозных проявлений «борьбы эгоизмов»: «…высоко вознесшее и разнуздавшее хищное человеческое я» обратило «все стороны жизни цивилизованного человечества в огромную арену бесконечной борьбы эгоизмов (выделено мной – В.К.). Эгоизмы эти то топят безжалостно друг друга, то, устав в борьбе и впадая в отчаяние, силятся путем холодной рассудочной спекуляции придумать такие нормы и рамки, при которых было бы возможно кое-как жить» . Несколько ниже Шарапов пишет о том, что конкуренция захватывает все сферы и все уровни общественной жизни: «Управляемый пользой, экономический мир, по воззрениям западных экономистов, имеет могучим орудием борьбу индивидуальных эгоизмов между собой. В этой борьбе, носящей техническое название конкуренции, люди сами собой изощряются и придумывают все более и более совершенные орудия борьбы. Для большего успеха в деле люди сплачиваются в группы и союзы, удесятеряют свои разрозненные силы и начинают бороться уже не человек с человеком, а группа с группой, общественный класс с классом, наконец, народ с народом».

В общем, получается «война всех против всех» (Гоббс). Шарапов совершенно справедливо отмечает, что конкурентная борьба не только не соответствует христианским принципам жизни, но прямо ведет к уничтожению христианской цивилизации. Уже в духовно-нравственной оценке Шараповым конкуренции содержится его отношение к капитализму: капитализм и христианство – несовместимы.

Конкуренция как «борьба эгоизмов» стала обыденным явлением даже в российской жизни, люди перестали чувствовать противоестественность этой борьбы. Особенно после того, как рыночный разбой получил оправдание и обоснование в виде соответствующих правовых норм: «Ясно, что ум мыслителей, окруженный в жизни, в вере и в науке одной борьбой, не мог не перенести ее и в область экономии, где борьба совершается вполне открыто на глазах зрителя, где сильный рвет у слабого, что может, торжествуя и радуясь, что непосредственные, ближайшие, по крайней мере, формы борьбы облечены в совершенно приличную оболочку, что нет ни грубого насилия, ни стонов, как в те времена, когда сильные брали слабого за горло. Теперь та же или, может быть, еще более ужаснейшая борьба совершается без воплей и стонов. Утром заглянули в газету, в полдень написали на бумажке несколько цифр – к вечеру часть имущества, а иногда и все имущество одного самым несправедливым по существу образом перешло к другому. Жаловаться некому и не на кого. Вам ограбил не Петр, не Иван, не разбойник рыцарь, вам ограбила биржа, ограбил неизвестно кто, вас раздавила невидимая рука, одетая в мягкую перчатку «правового порядка»».

Западная цивилизация выпустила из бутылки «джина эгоизма» (или «джина индивидуализма»), а обуздать его никак не может. «Раскупоривали бутылку» с этим «джином» европейские философы, «просветители», экономисты и социологи (яркий их представитель – Иеремия Бентам с его теорией «утилитаризма»). Кажется, европейские «ученые» сами в душе ужасаются тем последствиям, которые к этому привел, приводит и будет приводить «джин эгоизма». Западная наука в полной растерянности, и ей ничего не остается, как «делать хорошую мину при плохой игре»: оправдывать свои теории «благотворного» влияния «борьбы эгоизмов» на общество и человека и предлагать какие-то бесполезные «примочки» для зараженного смертельным вирусом «эгоизма» и «индивидуализма» западного общества.

Вот что по поводу кризиса и полной беспомощности западной «науки» пишет Шарапов: «Куда не взглянешь, повсюду человеческая мысль упирается в отчаяние и небытие. Религия выродилась в атеистический материализм, философия – в пессимизм, государственность – в анархизм, этика – в проповедь чистейшего эгоизма, экономика – в формальное торжество хитрости и силы, с одной стороны, рабства, нищеты и неугасимой ненависти, с другой (выделено мной – В.К.)». В приведенном отрывке перечисляются основные черты экономики западной цивилизации:

а) использование хитрости (обмана) и силы,

б) рабовладельческий ее характер (если не де-юре, то де-факто),

в) нищета как результат систематической эксплуатации наемных рабов,

г) ненависть как наиболее яркое проявление «борьбы эгоизмов».

Примечательно, что все эти свойства капитализма западная экономическая «наука» замалчивает, ретуширует или оправдывает.

Очень немногие русские экономисты осмеливались выступать против ключевого догмата западной экономической науки – о конкуренции как «двигателе прогресса». Один из них – Ю.Г. Жуковский . Он отмечал, что опыт Западной Европы и Северной Америки свидетельствует лишь о разрушительном влиянии конкуренции: «Конкуренция ведет только к лишним тратам сил и богатств, к взаимному обману, плутовству, наживе незаконными средствами, не к удешевлению товаров, а к их фальсификации» . Впрочем, отмечает Жуковский, конкуренция неизбежно ведет к монополии, а это не меньшее зло для общества: «вся наша торговля у монополистов – бесконтрольных и дорого стоящих обществу» .

Многие думающие люди в России подчеркивали, что конкуренция – не столько созидающая, сколько разрушающая сила. Более того, «короли биржи» (выражение С. Шарапова) заинтересованы в том, чтобы разрушений было как можно больше, поскольку разрушения (банкротства) ведут к перераспределению богатств в пользу немногих капиталистических «акул». Еще один из наполеоновских маршалов остроумно заметил, что «политика англичан – это естественная история акул. Подкарауливая кораблекрушения, они никогда не чувствуют себя лучше, чем после изрядного урагана». Скорее всего, маршал имел в виду геополитические «кораблекрушения», которыми пользовались коварные англичане. Но не в меньшей степени можно говорить и об экономических «кораблекрушениях», которые становятся настоящим праздником для «акул» капиталистической биржи. «Акулы» биржи не только пользуются «кораблекрушениями» в экономике, но они эти «кораблекрушения» и создают. И важнейшим средством создания экономических «кораблекрушений» становятся деньги, выпуск которых оказывается в их руках.