О связи иррационализма с мистицизмом и демонизмом

Появление на Западе рационализма, как это не покажется странным, на самом деле связано с отвержением разума в деле спасения, ведь крайности всегда взаимосвязаны. Западные отцы, провозгласив тезис о непознаваемости Бога, вместе с этим отвергли и всякое Его разумное постижение и приобщение к Нему через нетварные энергии. Протоиерей Иоанн Мейендорф пишет по этому поводу: «Пропасть между верой и рассудком, между Богом и падшей человеческой природой, унаследованная от Августина, сохраненная в томизме и даже еще расширенная в номиналистической схоластике Оккама, осталась общим признаком западного христианства, как до, так и после Реформации».

Поэтому рационализм стал некой компенсаторной реакцией на искаженный опыт приобщения к Божеству. Но такой рационализм – есть лишь недоброкачественный мистицизм, попытка заполнить пустоту в мистическом опыте рациональными и юридическими категориями. Отсутствие верного учения всегда ведет и к ложному мистическому опыту. Мы не осознаем всей серьезности сегодняшнего духовного врага – мистического иррационализма. Повторяя сегодня столь категорические формулы отвержения разума, мы невольно поддерживаем этот иррационализм, потому что идея ненужности ума – это чисто восточная и оккультная идея. В Православии, как мы убедились, такой идеи нет, но вот в медитационной практике буддийских монахов идея ненужности ума является основополагающей, потому что только через отсечение ума возможно,
по мнению буддистов, достигнуть нирваны. «Мы должны достигнуть пассивного состояния, немышления, конечной пристани, нирваны,
покоя» – поучал Будда.

Если молитва – это сознательная работа, то медитация – это разрушение сознания. Для того, чтобы отсечь ум, существует определенная медитационная техника, которая постепенно приводит практикующего к остановке мышления. Но не есть ли это впадение в то самое состояние «неразумных животных», о котором нам поведали подвижники-аскеты? Ведь, отказываясь от ума, человек отказывается и от совести, которая обличает его через слово.

«Человек, который в чести и неразумен, подобен животным, которые погибают» (Пс. 48, 21), говорится в Писании. Да, животное обладает определенной целостностью – в нем нет той раздвоенности, которую обнаруживает в человеке совесть. В своих ощущениях и образах животное очень целостно переживает мир – это делает его очень сильным, способным к тому, чего человек в своей раздвоенности достичь не может.

Преодолеть раздвоенность можно не только путем умерщвления ума и совести, но и другим, более достойным человека путем – длительной словесной молитвенной борьбой (невидимой бранью) со страстями, просвещением сердца умной молитвой и духовным размышлением. Целостность здесь достигается не отсечением слова, а его созреванием, приобретением полноты осмысленности. Это и есть то «молчание и тайна будущего века», о которой нам поведали святые отцы. «Исихия, – пишет В.Н. Лосский, – это собственно христианское выражение бесстрастия, когда деятельность и созерцание рассматриваются не как два образа жизни, а, наоборот, сливаются в осуществлении умного делания».

Бесстрастность дает подвижнику преизбыточную благодать и такую власть над стихиями и материей, которая нашим экстрасенсам и не снилась. Но
это доступно только тому, кто стяжал любовь ко всей твари, и потому никогда не воспользуется этой властью во зло. Молчание подвижников есть верность Христу-Логосу и следование за ним в аскетическом подвиге. Молитвы – это словесная духовная практика, но цель ее – безмолвие. «Молчание будущего века» – не просто молчание, а молчание о невыразимом – о том, чего не может познать ограниченный человеческий разум, но может открыть ум и сердце Христово в их брачном соединении. Духовное превосходит земной ум – истина открывается духом. Духом созерцается нетварный свет, который, по словам святителя Григория Паламы, будут созерцать христиане в вечности. Однако созерцанию Божественных смыслов
всегда предшествует подвиг преодоления своей ветхости в слове.

Отказ от подвига преодоления себя в слове – измена Христу, вызов Богу, попытка восхитить покой и целостность противозаконным, бессловесным путем. Она всегда будет обречена на неудачу, ибо украсть «молчание будущего века» и жизнь вечную невозможно. Святитель Григорий Нисский связывает смертность с бессловесностью.

«С естества бессловесных, – пишет он, – перенесена мертвенность на естество, сотворенное для бессмертия, – возможность умирать,  которая была отличием естества бессловесного».

Теософы утверждают, что «зло зародилось с первым проблеском сознания». Но, если это так, то борьба с сознанием – есть борьба
со злом. Из такой теории рождается и магическая практика отсечения сознания. Маг с помощью различных средств подавления сознания
(включая наркотики и гипноз) совершает бегство от слова и преодолевает раздвоенность, уподобляясь «бессловесным тварям».
Это обеспечивает ему связь с духами, исполняющими его повеления.

Власть дает ощущение целостности, – достигнутой зрелости. Но на самом деле это ведет к разрушению человека как целостного универсального существа, направляет его не к духовному возрастанию, а к деградации. Маг и гипнотизер, чтобы подавить волю другого человека, стремятся отсечь сопротивление его разума, отключить логическую часть его сознания. Попробуйте критически отнестись к гипнотизеру, и эта критика вызовет в нем
непроизвольную агрессию (скорее всего он просто выведет вас из зала). Интересно, что точно такую же реакцию обычно вызывает осмысленная молитва кого-то из присутствующих. Дело в том, что и критическое отношение и молитва разрушают тот мост, который гипнотизеры устанавливают с подсознанием своих «подопечных». Но это верный признак нечистоты духа, связи со злобными демонами, ибо сказано: «Не обличай нечестивца, чтобы он не возненавидел тебя; обличай мудрого, и он возлюбит тебя» (Притч. 9, 8).

Интересно, что усвоение масонского мистического опыта предполагает отказ от разума. «Весь религиозный опыт, – описывает опыт масонов протоиерей Георгий Флоровский, – расплывался в какую-то зыбь пленительных и томительных переживаний… Разуму с его понятиями противопоставляется Откровение. Но не столько Откровение историческое или писанное, сколько «внутреннее», то есть некое «озарение» или «иллюминация». Священное Писание есть немой наставник, указующий знаками на живого учителя, обитающего в сердце».

Любопытно, что у Андрея Платонова в романе «Чевенгур» один пролетарий-строитель коммунизма характерно формулирует смысл коммунистического строительства: «Что нам ум? – Мы хотим жить по желанию!» Борьба с умом имеет мистическую подоплеку. Интересно
свидетельство одного йога высокого посвящения. По евангельскому совету: «Испытывайте духов, от Бога ли они»(1 Ин. 4, 1), он решил
проверить того духа, которым был водим. «Иисус, прииди в мое сердце, – произнес он, – если Ты – единственно истинный Бог, то я
хочу только с Тобой иметь отношения». Затем он обратился к духу: «Шакти, исповедуешь ли ты Иисуса как Господа? Если нет, то я
осуждаю тебя именем Иисуса». «Потом, в течение двух часов, – рассказывает он, – дух Шакти и вся энергия, обретенная мной благодаря занятиям йогой, покинули мое тело, уйдя через ноги в  землю. Когда я поднялся, то понял, что во мне произошли существенные перемены. Я снова стал Рональдом Кохеном, тем, кем был когда-то очень давно. Я вдруг осознал, что в мою голову приходят мысли и я начинаю думать (выд. мною – свящ.
В.С.). Когда я был йогом, то мой разум оставался совершенно пустым в то время, когда я, пусть даже несколько минут, сидел неподвижно.

Полное отсутствие мыслей. Вернулись ко мне и внутренние ощущения. Всего лишь несколько часов назад я почти ничего не чувствовал, меня ничто не трогало. В буквальном смысле слова я был пустой оболочкой, в которой действовал нечистый дух».

По роду своей священнической и миссионерской деятельности мне часто приходилось сталкиваться с прельщенными и бесноватыми, с раскольниками и сектантами, экстрасенсами и колдунами. Всем им свойственно одно объединяющее их качество – они совершенно неспособны к критическому диалогу. Как только им задаешь вопрос, затрагивающий их «веру» или критикующий их дело – так тут же они или переходят на ругательства, или выключаются из диалога (не слышат того, что им говорится), или игнорируют то, что было аргументировано им высказано, продолжая свой монолог ровно с того места, на котором их прервали вопросом. Это говорит о том, что логосная часть души каким-то способом блокирована в сознании – религиозно табуирована – в эту область вступать им нельзя, там можно погибнуть от одного сознания, что ты вступил на эту запретную Территорию. Да это и поистине так – если эти духи вступают на эту логосную территорию, то им наступает конец.

В книге «От чего нас хотят “спасти” игумен N убедительнейшим образом доказывает, что явления, связанные с так называемыми НЛО,
есть феномен бесовской деятельности. Ссылаясь на мнение известного ученого В.П. Казначеева, игумен пишет: “На молекулярно-
биологические объекты, – утверждает академик, – оказывает влияние внемолекулярный компонент, имеющий, возможно, внеземное
происхождение и обладающий отрицательным пси-полем. Яд посторонней биопсихической энергии все больше заполняет окружающее человека пространство”. Влаиль Петрович рисует  апокалиптическую картину своеобразного интеллектуального СПИДа, который нас ожидает. Чужеродное поле, по его мнению, поражает прежде всего мозг. А один пораженный индивидуум может инфицировать до миллиона субъектов! В итоге целая армия инфицированных лиц начинает неадекватно воспринимать и толковать окружающую действительность, создавая эпидемическую
ситуацию ”интеллектуального смыва”. Эти лица, основываясь на своих химерах, образуют всевозможные секты, общественные движения со
странной ориентацией, развязывают разномасштабные конфликты.

Разубедить пораженных людей в неадекватности их мыслей и деяний невозможно по причине органических изменений в нейронных сетях
мозга. Дальнейшее развитие болезни завершается распадом личности, но физическая активность сохраняется. Перед нами – классический
пример зомбирования человека неизвестными разумными силами».

Но если действительно демоны поражают разум, то и бороться с этим нужно не только молитвою, но и укреплением разума, ибо качество ума (да и сила веры) во многом зависят от направления воли, в конечном итоге, от свободного выбора человека. Православные подвижники утверждают, что большинство психических болезней являются бесовским одержанием. В русском языке для наименования таких болезней есть показательное для контекста данной статьи слово – с-ума-сшествие или умалишение. Как известно, некоторые из психически больных перед самой смертью вдруг обретают разум.

Подмечено также, что психопатам присуща особая внушаемость именно в эмоциональной (бессловесной) сфере. Это говорит о том, что их болезнь на самом деле была бессознательным бегством от ответственности: они отдали свой ум бесам, которые не могли бы его похитить без внутреннего согласия человека. В сумасшествии часто заключен и другой смысл – это бегство от бесовского лжеименного ума, от плотского мудрования и познания, но это бегство в никуда – в виртуальный мир, не соотнесенный с живым миром, который движим логосами.

Замечено, что глухонемые, если они не овладевают в достаточной мере (через специальную технику) осмысленной речью, значительно
отстают в развитии от обычных людей, хотя у них нет никаких физических изъянов мозга. Они в своем развитии ограничены физическим недостатком – глухотой. Но если мы сознательно или по невежеству лишаем человека осмысленного овладения речью, то мы лишаем человека возможности стать полноценным человеком.

Поэтому рекомендации некоторых священников во время молитвы отключать ум и не вникать в смысл текста, – фактически являются методикой (буддистской), с помощью которой можно успешно добиться задержки в этом развитии. Именно эта задержка создает в человеке противоречие между духом, требующим изменения, и неверно сформированным сознанием, ограничивающим эти изменения. Это приводит к тому двойственному состоянию, в котором или дух начинает взламывать эту удушающую форму сознания, или неверно сформированное сознание начинает умерщвлять дух.

Раздвоенность, если она не преодолевается подлинным путем, вызывает в душе человека (на подсознательном уровне) сильнейшую депрессию. Поэтому многие пытаются сегодня преодолеть эту раздвоенность суррогатным путем – впадением в транс, в котором сознание отключается. Для этого используют алкоголь, наркотики, танцы под роковую музыку, сексуальные оргии, развлечения. В потребительском обществе человек становится вещью, – теряется как  личность, – и тем тоже как бы решает проблему раздвоения. Но все эти средства по-существу являются лишь бессознательной попыткой подавить в себе умную деятельность. Бунт против ума – это бунт плоти против Духа, восстание похоти на образ Божий в человеке. Премудрый Соломон, прошедший через подобное искушение, с горечью восклицает: «Волнение похоти развращает ум» (Прем. 4, 12), а
развращенный ум не способен противостоять похоти. Подобным образом человек попадает в замкнутый магический круг, образованный собственными страстями.

Отказ от ума ведет к духовному бесплодию. Поэтому не отказываться надо от ума, а очистить его от ложных идей, влекущих человека в водовороты житейского моря, от стереотипов сознания, от магических технологий и программ – отрезвить его молитвенно- аскетической дисциплиной, что приведет в конечном итоге к освобождению плененного этими соблазнами сердца, которое в таком обновленном состоянии станет способным повести человека по ступеням лествицы духовного восхождения.

Та брань, которая ведется сегодня против Церкви, проходит под знаменем борьбы с разумом. Поэтому решения Архиерейского Собора о развитии богословской науки, о введении обязательного образования для пастырей, – нужно понять как прямой призыв вооружаться богословским знанием и разумом, дабы суметь дать отпор иррациональным антихристианским силам. Продолжать антирациональную направленность церковных проповедей XVIII и XIX веков, – значит бежать с поля невидимой духовной брани, которую Церковь ведет сегодня против легионов бесов неоязычества и
оккультизма.

Эпоха Вселенских Соборов была для Церкви эпохой воцерковления ума, эпохой борьбы с ересями, восстающими на Истину. Но и каждый христианин в своей жизни проходит те же этапы, что и Церковь, поэтому для него тоже наступает время воцерковления разума. Иначе христианин будет не способен бороться с теми духами злобы поднебесной, которые возжигают в нем вожделения плоти. Поэтому сегодня, когда духовная жизнь в Церкви начинает возрождаться во всей полноте, перед пастырями стоит вполне определенная задача – просвещать разум своей паствы,
отказом от бесовского знания и лжеименного разума (см.: 1 Тим. 6, 20), приводить к уму Христову.