Последняя зачистка. Продолжение

«Завтра»: Уважаемый Владимир Петрович, ваша предыдущая статья, в которой, в частности, была затронута судьба Сретенской семинарии, наделала немало шуму в узких кругах. Теперь ситуация вроде бы разрешилась, и некоторые представители патриотического сообщества спешат успокоиться и при этом по обыкновению решительно отмежеваться от тех, кто, по их мнению, «осуждает священноначалие». Быть может, Вы и другие комментаторы поторопились?

В.Семенко: Ну, во-первых, моя статья носила сугубо аналитический характер и никакого примитивного сведения всей ситуации к каким-то персоналиям в ней не было. Напротив, в финале прямо говорилось, что мы все, в особенности то поколение интеллигенции, что пришло в Церковь во второй половине 1980-х и в 1990-е годы, виновны в происходящих ныне трагических событиях, поскольку мы не ценим полученного нами от Бога дара веры, не стоим за ее чистоту. Это что касается оценок. Если же говорить о главном, то есть о том анализе, который там представлен, то его итог можно выразить кратко, одной-двумя фразами. Речь идет о схлопывании ресурса, причем, во всех аспектах. Церковная бюрократия, управляющая системой, «естественным» для нее образом пытается концентрировать еще оставшийся ресурс, «оптимизировать» его использование, при этом руководствуясь, так сказать, «высшими» (для нее) ценностями, носящими, в свою очередь утопический характер, предельно чуждый сокровенной внутренней сути той системы, которой она управляет. В итоге происходит разрушение системы. В ее нынешнем виде она нежизнеспособна, поскольку в ней форма противоречит содержанию, и система, несмотря на «титанические» усилия руководства, идет вразнос, начинает пожирать самое себя.

Перестройка системы – задача многоаспектная, но главное, что необходимо сделать – это привести в соответствие форму и содержание, повернуться лицом к реальности. Если система называется «Русская Православная Церковь», существующая в эпоху постмодерна, то есть тотального кризиса христианской цивилизации и доминирования в мире глобалистики, глобалистического проекта, то, стало быть, главная задача – это сохранение чистоты веры и внутренняя миссия, работа с теми нецерковными людьми в России, которые по культуре, с точки зрения их социокультурных стереотипов, принадлежат к восточно-христианской, православной традиции, а не утопическое завоевание всего мира. Кроме того, невозможно завоевать мир путем приспособления к нему, вместо того, чтобы возгревать собственный сакралитет, как это делала древняя Церковь, в итоге как раз на долгое время сумевшая духовно покорить значительную часть тогдашнего мира.

Вместо этого правящая церковная бюрократия делает прямо противоположное, истощая внутренний ресурс для достижения, реализации своих утопических целей, в основе которых отнюдь не историческое Православие, а собственный «извод» глобалистики, основанный на церковном модернизме и экуменизме. Именно в этом мне видится главная опасность, а не в каких-то частностях.

– Но в чем конкретно Вы видите проявление этих опасностей, как практически работает описанный Вами разрушительный механизм? Среди наблюдателей есть и такие, которые продолжают говорить об «оптимизации», «усилении кадрового потенциала», а также о том, что России принадлежит совершенно особая роль в противостоянии глобалистике, на основе «православного миссионерского проекта» и симфонии Патриарха и Президента…

– Ну послушайте, о чем это Вы? Какое уж тут планов громадьё, когда примеров разрушения земной Церкви не с каждым годом, а буквально с каждым днем все больше? На своем недавнем творческом вечере 18 апреля 2019 г. я приводил некоторые из них. Могу напомнить два: проект «Академия веры», о котором наши ведущие богословы фактически говорят как о букете ересей, и то, во что превращен сегодня телеканал «Спас». Из числа того, о чем не говорилось на том вечере, можно привести еще, например, задуманную ныне сугубо модернистскую, антиправославную революцию в нашей церковной архитектуре или то, что происходит ныне в Оптиной пустыни, в связи с чем многие уже прямо говорят о целенаправленном разрушении этой великой святыни. Случайно ли именно такой незаменимый кадр, как епископ Леонид, именно сейчас стал наместником знаменитого монастыря? Но дело-то ведь не в частных примерах, а в той общей тенденции, в том мегатренде, который эти примеры иллюстрируют, проявлением которого являются.

– Однако со Сретенской семинарией вопрос вроде бы разрешился не самым плохим образом?..

– Ну, во-первых, это еще как посмотреть. То есть, конечно, не таким плохим, как могло бы быть, но, на наш взгляд, абсолютно ясно, что борьба вокруг детища владыки Тихона еще далеко не окончена.

– Как Вы можете прокомментировать высказывания некоторых высоких лиц иерархии о том, что «когда вопрос не касается догматики или христианской этики, оспаривание решений священноначалия сложно назвать положительным явлением. Это в определенном смысле протест против Церкви внутри нее самой, и это вряд ли может привести к чему-то хорошему»?

– Вот не видят люди странностей в самых простых вещах. То есть получается, что по догматическим вопросам полемика допустима, а в повседневных делах управления нет? Здесь изначально содержится лукавство. Во-первых, никакую дискуссию внутри Церкви они не приветствуют ни по каким вопросам. Встреча в Гаване, с вопиющим нарушением действующего Устава и апостольских правил, предварительно не обсуждалась даже на Архиерейском соборе, а на попытку одного из владык на том же соборе начать дискуссию по проектам документов пресловутого Критского совещания было отвечено: «Садитесь, все уже решено». Самое смешное (ну, или печальное, если с другой стороны посмотреть) заключается в том, что уже после Архиерейского собора была инициирована богословская конференция для выработки поправок к ранее уже одобренным документам. Кроме того, по сути, получается, что можно спорить с иерархией как раз тогда, когда она выступает в своем собственном качестве священноначалия, но никак нельзя оспаривать решения по текущим вопросам, которые заведомо готовятся церковными чиновниками. Например, по вопросам финансов или реорганизации вузов. Интересный подход: литургическая сакральность, благоговение перед саном переносится в заведомо не сакральную сферу, и предлагается нам всем подчиняться чьим-то указаниям в этой практической сфере как по сути непогрешимым! Это покруче Ватикана! Даже у католиков папа считается непогрешимым только когда он выступает в собственном качестве папы, ex cathedra, а у нас, выходит, непогрешим любой синодальный чиновник, готовящий тот или иной документ? Если он потом проштампован, по сути, безо всякого обсуждения (как чаще всего бывает) соответствующим органом церковной власти? Не кажется ли тем, кто вводит данное новшество, что такой подход является, помимо всего прочего, еще и надругательством, принижением вышеупомянутой сакральности, всегда связанной со священным саном? Надеюсь, людям с серьезным богословским образованием данное высказывание не покажется слишком сложным…

Кроме того, я уже много лет неустанно повторяю: да, главная опасность для Церкви заключена ныне внутри нее самой, только связана она не с нашим стремлением критически осмыслять действия церковной бюрократии, а с самими этими действиями. Я слишком много написал для доказательства этого тезиса, чтобы снова подробно повторяться.

– Все-таки, Вы сводите происходящее к чисто церковной стороне дела?

– Вовсе нет! Вот это как раз следующий момент, на который теперь необходимо обратить внимание. Приведенное Вами высказывание ответственного церковного чиновника как раз пытается свести ситуацию к тому, что «Синод что-то решил», и нечего тут спорить со «священноначалием». Настало, наконец, время, сказать самое главное. Конечно, последние решения Синода касаются Церкви, чего же еще. Но, как я уже говорил в предыдущей статье, да и много раз раньше, любое событие существует в глобальном контексте.

– Вы ведете к тому, что этот контекст в данном случае выходит за рамки Церкви?

– Несомненно, и в этом все дело. Решение по Сретенской семинарии напрямую вписано в элитно-клановую борьбу в России, завязанную и на серьезные внешние силы, и в этом смысле носит вполне системный характер. Поэтому те, кто с другой стороны говорит, что все происходящее есть всего лишь следствие неадекватности первого лица, главного властного субъекта в Церкви, либо сильно лукавят, либо не понимают главного.

– Ну и какая тут связь с элитами?

– Здесь необходимо напомнить то, что уже не раз транслировалось и нами и другими экспертами, а именно, что же такое представляет собой нынешний раскол российских элит. Поскольку данный сюжет довольно популярен, я коснусь его предельно кратко.

Изначально у тех, кто затеял все безобразие под названием «перестройка», не было никакого другого проекта, кроме вписывания в Европу. Пресловутый «план Андропова» был основан на идее нежизнеспособности СССР как громоздкой и затратной квазиимперии. По мысли авторов плана, это государство (в котором мы с Вами родились и выросли) следовало демонтировать, сбросив груз окраин, на оставшейся территории провести национально-буржуазную модернизацию и триумфально войти в современную Европу на правах ее лидера. Здесь все состоит из противоречий, о которых сегодня подробно не будем: хочет ли этого сама Европа; что скажут и что сделают американцы; откуда уверенность в том, что разрушив собственное государство, можно достичь каких-то новых высот; насколько возможно исторически имперский народ, как по волшебству превратить в европейскую гражданскую нацию; в чем видится авторам обоснованность подобного плана в эпоху, когда весьма серьезные мировые силы стремятся как раз демонтировать национальные государства в принципе, и в мире доминирует глобалистика и т.д. и т.п. На эту тему много написано, в том числе и на страницах вашей газеты.

Где-то к концу второго срока Путина выяснилось, что пресловутое «вписывание» даже для нынешней усеченной России невозможно. Весьма серьезные люди с Запада, претендующие на роль главных режиссеров мировых процессов, однозначно заявили об этом, предложив вписываться по частям. Вот тут-то и произошел раскол российских элит: условно консервативная часть из окружения Путина заявила о своем несогласии на такой вариант, условно либеральная согласилась, по сути, на окончательный демонтаж страны ради своего личного вписывания и преуспевания в «прекрасном мире» глобалистики. То есть, в общем, все российские элиты не имеют никакого иного проекта, кроме «вписывания»; только одни полагают самих себя последними носителями европейских ценностей и хотят мифического «вхождения в цивилизованный мир» на правах его почетного члена и чуть ли не лидера, сохраняя свое лицо (как они его понимают), а другие согласны играть по правилам глобалистов.

– Ну и причем тут Церковь, которая в советские времена-то уж точно не играла глобальной роли в политике? Ведь вы говорите о процессах, которые начались тогда?

– Ну как же? Классиков помните? «Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества». Митрополит Никодим (Ротов) весьма активно начал вхождение в Европу через участие в экуменическом движении в то время, когда советские вожди еще только строили планы такого сближения и предпринимали первые шаги, когда монолит СССР казался еще непоколебимым. В этом смысле экуменизм вполне, так сказать, гармонично вписывался в «план Андропова», вне зависимости от того, какие личные планы и мотивы были у тех или иных фигурантов процесса.

– То есть получается, что консервативный по своей природе и, скажем так, не вполне самостоятельный в политическом смысле институт РПЦ оказался в каком-то смысле на передовой именно политических процессов своего времени?

– Вот именно, «в каком-то смысле» и лишь в очень небольшой своей части. Никодим отнюдь не выражал доминирующего тренда в РПЦ того времени, и именно поэтому, а также в силу того, что они просто побаивались его активности, кураторы от советских спецслужб тогда не решились продвинуть его в патриархи. В последующем внутри РПЦ шла борьба между либералами и консерваторами (я сейчас имею в виду верхушку иерархии), в общем и целом вполне сопоставимая с той, какая шла и в светских элитах.

– Давайте вернемся к сегодняшней ситуации, к тем конкретным вопросам, которые мы сейчас обсуждаем.

– Разумеется, только сначала, если позволите, еще несколько общих замечаний. Они непосредственно относятся к нашей узкой теме. Когда в церковных консервативных кругах говорят об экуменизме, то естественным образом воспринимают вопрос прежде всего в свете вероучения. С церковной точки зрения это абсолютно правильно, и правильно здесь ссылаться на святых отцов, которые говорили, что, например, паписты – еретики. Но ведь есть еще и, так сказать, внешний аспект. Давно уже сказано, что папа Франциск доламывает даже то доброе, что было в историческом католицизме, а нынешний Ватикан, по сути, к христианству вообще никакого отношения не имеет, будучи при этом важнейшим центром глобального управления. А нынешнее руководство РПЦ с какой-то, на первый взгляд, странной, непостижимой неумолимостью, вопреки всему продолжает процесс сближения с Ватиканом. Доходит до того, что у папы ищут поддержки против патриарха Варфоломея, беззаконно вторгшегося на Украину, а папа после этого просто демонстративно (и, кстати, вопреки пресловутой Гаванской декларации) обозначает свою решительную поддержку украинским униатам! Мне кажется, что дело здесь не только в той мечте о Риме, которой заразил нынешнего предстоятеля его учитель митрополит Никодим, но и в каких-то «чисто конкретных» обязательствах. По факту же сближение с Ватиканом очень на руку той элитной группе в России, которая согласна сдать все самостоятельные терминалы управления и вписаться в глобалистический проект на чужих условиях, разве нет?

Давайте взглянем на дело незамутненным взглядом, и мы увидим поразительный параллелизм процессов в церковных и в светских элитах. Например, абсолютно расхожим местом в патриотической среде, в том числе и в вашей газете, стала констатация того, что происходит неимоверное бегство капиталов из России. Здесь есть и собственный умысел высоких чиновников, и серьезные международные обязательства. Но ведь есть и, так сказать, встречные процессы. Сколько бы ни обвиняли Путина в двусмысленности, но все же некоторых олигархов из ближайшего окружения буквально в ручном режиме вернули обратно, в страну. А ведь люди под проект «вписывания» давно уже укоренились на Западе. А тут, понимаешь, началась во многом вынужденная конфронтация с Западом, после возвращения Крыма и событий в Новороссии…

Известный израильский разведчик Яков Кедми (вовсе не герой моего романа) замечает в связи с этим: «Посмотрел бы я на израильских элитариев, которые держат деньги в Иране, или на американских, предпочитающих российские банки…» Даже не смешно. В этом контексте непрозрачность глобальных церковных финансов и недавние связи с Банком Ватикана наводят на довольно грустные предположения. Ради чего, интересно, отжимают досуха приходы и епархии? Нельзя ли посмотреть по всей форме подготовленную финансовую отчетность? (А не отдельные примеры церковной благотворительности, которые, конечно же, есть, никто в этом не сомневается). Точно ли ни у кого из высших иерархов (кстати, принявших монашеский обет нестяжания) нет никаких счетов в оффшорах? Экуменическая «миссия» имеет, как бы это помягче выразиться, разные аспекты. Взять хотя бы эти необычайно затратные, помпезные проекты, связанные со строительством храмов в странах дальнего зарубежья, которые посещают в лучшем случае несколько десятков сотрудников посольств и членов их семей. Не напоминает ли такая картина вложение средств в развитие иностранных компаний и многочисленные «посадочные площадки», которые готовят себе наши олигархи за рубежом, выкачивая деньги из страны? И это притом, что многие ранее разрушенные храмы в сельской глубинке самой России по-прежнему лежат в развалинах!

– Митрополит Тихон это другое?

– Я не думаю, что он очень уж жесткий фундаменталист. Но то, что он, конечно же, чужд всяким модернистским крайностям и, кроме того, человек дела, причем все его проекты предназначены в основном для «внутреннего пользования» – несомненно. Об этом я в прошлом году написал отдельную большую статью, которую опубликовала ваша газета. Но, с другой стороны, все эти раздутые слухи вокруг его личности, все эти разговоры о том, что теперь он просто обречен на то, чтобы стать патриархом (ведущиеся, кстати, в либеральной среде) являются сильным преувеличением, говоря мягко. Поскольку, в отличие от целого ряда комментаторов, я хорошо лично знаю владыку Тихона, могу с полной уверенностью засвидетельствовать: у него нет и никогда не было столь далеко идущих амбиций. Человек Церкви вообще так не мыслит, понимая, что есть какие-то вещи, которые случаются лишь по воле Божией, а мы эту волю в полноте постичь не можем. Его всегда интересовала конкретика: воссоздать и отстроить монастырь, семинарию, издательство, сельскохозяйственное предприятие, осуществить какой-то просветительский проект и т.д.

Другое дело, что его деловые качества на определенном этапе оказались востребованы как раз той элитной группой, которая не хочет для нашей страны «вписывания» куда бы то ни было по частям и в этом смысле является условно патриотической (с необходимой, конечно, поправкой на то, что слово и понятие «империя», то есть то, что исторически составляет суть феномена под названием «Россия», для сегодняшних наших элит является запрещенным). Совершенно понятно (это очевидно, по-моему, всем мало-мальски мыслящим наблюдателям), что фильм вл. Тихона «Византийский урок» не столько про Византию (к которой владыка и в самом деле неравнодушен), а про нашу российскую современность, и в этом смысле совершенно четко обозначает и заказчика и позицию автора в элитном раскладе.

– В создании монастыря и семинарии эта позиция также сказалась?

– Ну, разумеется! Как я уже не раз говорил, многие странным образом не замечают самых очевидных вещей, ключевых деталей, лежащих буквально на поверхности; смотрят на них в упор, но поразительным образом не видят. Ведь что такое весь этот Сретенский комплекс? Это проект, являющийся плодом некоего понимания нашего будущего, в котором Церковь и государство должны вместе, так сказать симфонически, созидать для России такую жизнь, в которой сполна используются современные технологии, но при этом монастырь как духовный центр существует рука об руку с центром научным. (Понятное дело, что и издательство с серьезной издательской программой при этом должно быть). Говорили-говорили про духовно-научные центры (все хотели сделать нечто подобное на базе Лавры), а владыка взял и сделал у себя в монастыре. И теперь сравните эту «сретенскую» модель с другим проектом, который у всех на слуху – с пресловутым «русским Ватиканом» в Сергиевом Посаде. Во-первых, пока только разговоры; во-вторых, речь идет в основном про деньги, необходимые для его реализации; в-третьих, какова концепция-то? Если развитие города, так в какую сторону? Церковный центр? С каким новым содержанием? Понятно, что в первую очередь речь снова про незамысловатый бизнес (переключить в нужную сторону доходы от туризма), прикрываемый привычно-громогласными рассуждениями о какой-то небывалой вселенской «миссии». Одним словом, с содержательной точки зрения, очень похоже на еще один симулякр (см. нашу предыдущую статью).

В общем, условно консервативная путинская группа избрала вл. Тихона для реализации своего церковно-государственного проекта как образа будущего, для чего ему и были предоставлены все необходимые ресурсы.

– Но чем Сретенская семинария отличается от других помимо более высокого уровня?

В первую очередь, содержательной направленностью образования. И противостояние здесь не столько с Лаврой, с МДАиС, сколько, конечно, с питерскими духовными школами, которыми последние десять лет руководил тот самый епископ Амвросий, который теперь переброшен в Лавру. То есть как только нынешний предстоятель пришел к власти, он произвел это кадровое назначение на место руководителя того церковного вуза, которым когда-то руководил сам! То, что сам еп. Амвросий выходец из ТСЛ, дела ничуть не меняет. Если бы направленность его руководства не удовлетворяла того, кто его назначил, то он не удержался бы там не то что десять лет, а ни одного дня!

Но дело не только в том, что «Сретенка» чужда «никодимовщины», всего этого модернистско-экуменического духа (по чисто церковной части к ней тоже, к сожалению, есть некоторые вопросы); она за последние годы стала еще и пристанищем для целого ряда детей тех самых элитариев из условно-консервативной «путинской» группы, этих вполне современных молодых людей, желающих трудиться для Церкви. Так что удар по ней – это не просто попытка разрушить научно-образовательный центр в Церкви, сориентированный не на глобализм, а на «византизм», то есть хоть на какую-то традиционность, коренящуюся в русской истории (глубоко не случаен здесь и другой проект вл. Тихона, связанный с историческими выставками). Этот удар носит и, так сказать, более чем конкретный характер. А Вы думаете случайно, что ли, в изначальном письме семинаристов было небывалое для церковной среды прямое обращение не только к патриарху, но и к президенту Путину?

В общем, итоговый вывод здесь, на мой взгляд, очевиден. Можно сколько угодно делать упор на чьих-то личных симпатиях и антипатиях. Но в конечном счете удар по «Сретенке» – это лобовая атака либеральных элитных кланов против условно консервативных. Считайте, что мне приснилось: без «сислибов» здесь не обошлось. Ну а там связи однозначно идут далеко за пределы любимого Отечества.

– Но почему именно теперь?

– Ну, как же? Ведь идут активные разговоры о «транзите власти», либеральные политологи в очередной раз предсказывают скорое падение Путина; в стране однозначно нарастают попытки организовать-таки наш Майдан. Так что момент выбран далеко не случайный.

– Но ведь в феврале 2012-го патриарх Кирилл поддержал Путина?

– Ну, я уже много раз говорил, что это был просто прагматический политический шаг: после митинга на Поклонной горе стало ясно, что Путин выигрывает (по сути, ничего для этого не сделав), и американцы прекратили реальную поддержку «болотного» движения. После этого и был заключен политический союз двух лидеров. Вся последующая антицерковная кампания – месть либеральной группы за это «предательство». А теперь у кого-то есть мнение, что околопутинские «консерваторы» слабеют (как и сам лидер), и в свете предстоящих вскоре революционных событий нужно зачищать столь вредные для глобалистов следы их деятельности. Особенно в сфере образования. Кто владеет образованием, тот владеет будущим, разве нет?

– По-вашему все-таки получается, что атака не удалась?

– Она в общем и целом пока не удалась, но важны нюансы. Конечно, околопутинские «силовики» оказались бы самыми настоящими слабовиками, если бы эффективно не вступились за своего человека, за его с ними, считайте, общее детище. Именно в этом причина того, что решение по «Сретенке» (по крайней мере, в организационном плане) отыграно назад. Конечно, это произошло в результате элитно-клановой разборки, а всякие публичные выступления общественности и самих семинаристов – всего лишь сопутствующий флер. Общественность и тем более, гражданское общество для элит не существуют в принципе.

– То есть, получается, что «царь» вполне в духе исторической традиции России, все-таки в каких-то случаях влияет на принятие важнейших решений в Церкви?

– Получается так. Другой известный пример – это непоездка на Критское совещание, хотя последнее, строго говоря, следует отнести все же к предположениям, хотя и весьма вероятным. Ну а в случае с Гаваной Путин, хотя и был проинформирован, но непосредственно перед событием, в самый последний момент. И, кстати, здесь опять приходится признать, что слишком многие не видят странностей в самых простых, казалось бы, проходных вещах. Не кажется ли Вам, что мало кто понял подлинный смысл известной фразы нашего властного церковного субъекта, который, оправдывая ту секретность, в обстановке которой готовилась встреча с папой, сказал свои знаменитые слова про то, что у нее было «слишком много противников»? При этом он специально оговорил, что имеет в виду отнюдь не «наших милых православных людей», которые, де, просто не понимают, зачем и почему это надо. То есть не нас он опасается, это ясно. И даже не архиереев, с которыми часто обращается как с простыми статистами. На мой взгляд, совершенно ясно, что речь шла именно про те элитные кланы, которые, понимая, что такое сегодняшний Ватикан, отнюдь не в восторге от стремительного сближения с ним родимой РПЦ в лице ее высшего руководства. Уж они-то прекрасно понимают, что это не тот вариант «вписывания», который им самим близок, что подлинный смысл контактов высших церковных чиновников с Ватиканом выходит даже за рамки собственно церковного экуменизма. Они, конечно, не против контактов как таковых. Смысл дипломатии в контактах, переговорах и заключается. Тем более избежать переговоров с Ватиканом невозможно, поскольку, как мы уже сказали выше, сегодня – это один из центров глобального управления. Важно, чтобы всё, что происходит в стране, осуществлялось под их строгим контролем. Главный вопрос: «Кто здесь власть?» А наш церковный субъект претендует не просто на самостоятельность в рамках, так сказать, своей сферы ответственности (это как раз нормально, в этом ничего крамольного нет). Он претендует именно на всемирно-историческую роль помимо государственных интересов России. Отсюда, кстати, и известная позиция по присоединению Крыма (демонстративная отстраненность от этого) и вообще двусмысленность в отношении украинского вопроса.

– Давайте вернемся к Сретенской семинарии. Многие говорят о том, что это «победа митрополита Тихона»…

– В каком-то смысле конечно. Итоговое решение по ней не предусматривает того слияния, о котором, по сути, говорилось в постановлении Синода. (Кстати, опять мы видим, как и в случае с Критским «собором», что даже синодалы выступают в роли статистов. Когда надо, формально коллегиальное решение переигрывается единолично, и никто с этим не спорит. Давно привыкли). Но при этом многие говорят (мне лично несколько человек говорили), что итоговую резолюцию понять совершенно невозможно. Что такое «сетевое взаимодействие»? И что это за «сотрудничество с другими вузами», в том числе и светскими? Почему это понадобилось отдельно оговаривать?

Думается, здесь дело в следующем. Во-первых, при единстве базового образования (понятно, что семинаристам будут преподаваться все предметы, входящие в программу) Сретенской семинарии оставлены явно второстепенные специализации, а основные, то есть богословие, библеистика, патристика (а что еще может иметься в виду под «греческой христианской литературой»?) закреплены за МДА (притом, что и в «Сретенке» есть магистратура). Во-вторых, епископ Амвросий в содержательном смысле здесь вовсе не является главным лицом; он скорее просто опытный администратор. Общеизвестно, что в МДАиС сегодня многое определяет проректор по научной работе прот. Павел Великанов. А руководимый им проект «Академия веры» наши ведущие богословы (в частности, зав. кафедрой догматического богословия ПСТГУ П.Ю. Малков) прямо определяют как, по сути, противоречащий православному вероучению (мы с этого начали). На этом фоне понятно, что «сетевое взаимодействие» – это самый «верный» путь привнесения воинствующего модернизма, все этой «великановщины» (ничуть не хуже «кураевщины») в учебный процесс «Сретенки». Тем более, что ей как раз оставлен «пастырско-миссионерский» профиль, а свои модернистские безобразия группа Великанова как раз и оправдывает целями «миссии» (известный модернистский тезис о необходимости «адаптации» Православия к уровню «катехизируемых, тех, кого надо «миссионерить»).

Кроме того, здесь следует обратить внимание и на то, что «сетевое взаимодействие» предполагается не только с МДА, но и с другими вузами, причем не только духовными, но и светскими. Опять же, считайте, что мне приснилось, что за этой обтекаемой формулировкой кроется кузьминовская «вышка» – ВШЭ, то есть главная цитадель разрушительных реформ российского образования. Таким образом, резолюция патриарха Кирилла есть плод компромисса между теми элитными группами, которые стоят за спиной митр. Тихона и хотели бы сохранения традиционного характера образования в «Сретенке» (использование всякого рода технических достижений современного мира ничуть не мешает, а, напротив, способствует этому), и «сислибами», для которых крайне важно разрушить этот очаг православной традиции (пока еще есть такие очаги, «вписывание» России в глобалистический проект на условиях глобалистов не получается).

– Ну, в общем, ваша мысль ясна. В заключение последний вопрос. Станет ли Кремль, в свою очередь, атаковать главного церковного субъекта?

– Напрямую, конечно, нет. Не та ситуация. «Не надо раскачивать лодку» – их обычная публичная позиция. Однако кулуарно, подспудно это давно делается. Ту часть глобальных церковных финансов, до которой в принципе могут добраться, они постепенно ставят под свой контроль. Вспомните судьбу банка «Пересвет» и «Софрино». Но прямой атаки на Данилов монастырь не будет. В общем, как писали в советских учебниках, «предстоят жестокие классовые битвы». Хотя, конечно, у этих битв, говоря обтекаемо, несколько иная природа.

Беседовал Владимир Архангельский