Слово России о Единстве

 Весь уклад жизни сегодня, в «эпоху глобализации», располагает человека к отчужденности, к духовному озверению. Во всем наблюдается действие духа разложения, разрушения, разъединения; не остается никаких внутренних связей между людьми. Полное погружение человека в мрачную стихию отчужденности, т. е. окончательное озверение людей, – вот главная мистическая цель всей этой антихристовой системы.

Глобализация подталкивает все народы к движению только в одном, отрицающем их самобытность, либерально-капиталистическом (американизированном) русле. Такая химерическая всемирность ведет к уничтожению суверенных государств, нивелировке национальных культур, смешению религий, разрушению семьи.

А ведь именно через привязанность человека к своей семье и к большой семье – Родине, Отечеству формируется в человеке личность. Этой любовью (к своей семье, к своему народу) человек внутренне подготавливается к вхождению во всечеловеческую семью Адама (которую он тоже должен увидеть, принять как свою, родную, единую), т. е. к переходу ко всемирной любви.

Каждому человеку присуща потребность принадлежности к группе, потребность восприятия себя членом «семьи» – маленькой или большой (семейная и этническая принадлежность). Отсюда – национальное самосознание, потребность консолидации этнической общности, стремление к выработке объединяющего национального идеала, «охранение» и обособление своей национальной культуры, истории от других. Все это говорит о том, что каждому человеку Богом дано стремление ощущать себя частью целого, частью семьи Божией.

Настоящий человек добровольно берет на себя всечеловеческую ответственность за зло, которое существует в мире. Чувство всечеловеческой ответственности не позволяет ему оставаться безразличным к тому, что происходит в мире. Но он и не осуждает, и не перекладывает ответственность на других людей, а тем более на безличную социальную систему. Он видит себя в первую очередь ответственным за то, что происходит вокруг него.

Выдающийся сербский богослов и философ преподобный Иустин (Попович; †1979) в книге «Достоевский как пророк и апостол православного реализма» пишет: «В своем пророческом видении Достоевский видит всех людей всех времен судьбами связанных между собой. Таинственным, но очень реальным образом все люди – в каждом человеке и каждый человек – во всех людях. Отсюда ответственность каждого человека за всех и все на земле».

Чувство всемирной ответственности подвигает человека ко всемирному же покаянию. «Человек является настоящим человеком тогда, когда чужие грехи воспринимает как свои и кается в них» (преп. Иустин /Попович/). Покаяние есть отречение от отчужденности.

Отчужденность не является нормальным состоянием людей, она противоречит богозданной природе человека. Человек призван возлюбить как самого себя тех, от кого он оторван, и принять как своего брата всякого своего ближнего, друга или врага. Иначе говоря, каждый человек призван стать всемирным.

Сегодня с новой силой должен прозвучать в России знаменитый призыв великого русского святого – преподобного Сергия Радонежского: «Взирая на единство Святой Троицы, побеждать ненавистное разделение (т. е. отчужденность. – Авт.) мира сего». Эта идея наилучшим образом воплощена в иконе преподобного Андрея Рублева «Живоначальная Троица», которая отобразила неизреченную взаимную любовь Трех Божественных Лиц (Личностей) – Отца, Сына и Святого Духа, Их безконечное единение Друг с Другом. Эту икону справедливо считают самым лучшим наглядным изображением русской национальной идеи; и именно эта чудотворная икона в свое время фактически спасла истерзанную Русь, помогла собрать ее воедино.

Для всего мира Россия должна стать центром духовного Возрождения и просветить все народы светом Истины. Тогда-то и прозвучит, в последний раз перед концом мира, всемирная проповедь Евангелия - благой вести о всемирном духовном единстве, Царстве Божием, в которое призывает всех нас Господь. Откроется тогда на Руси Святой проповедь всемирного покаяния (вспомним пророчество преподобного Серафима Саровского), с которой выступит Церковь, предлагая современному человеку истинную всемирность, в противоположность ложной всемирности – глобализации. И эта проповедь всемирного покаяния уже началась в России – с призыва к соборному, всенародному покаянию в грехах русского народа: в грехах вероотступничества, попущения цареубийства и предательства нашей Православной Державы.

Со всего мира придут в Россию те, кто не желает во тьме антихристовой глобализации терять свой человеческий облик, кто осознает себя личностью, созданной по образу Божию. Тогда же исполнится и известное пророчество преподобного Серафима Саровского о том, что славянские народы в предконечные времена объединятся, сольются в единый народный океан, перед которым будут в страхе все прочие племена земные. О новом союзе братских славянских народов предсказывал и старец Серафим Ракитянский (Тяпочкин; †1982).

О грядущем возрождении России предсказывали не только святые угодники Божии и подвижники благочестия, но говорит об этом и Апокалипсис. Выдающийся духовный писатель современности иеромонах Серафим (Роуз; †1982) в статье «Будущее России и конец мира» писал: «В Новом Завете, в книге Откровения Иоанна Богослова подробно описываются события перед концом мира: «И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса» (Откр. 8, 1). Некоторые объясняют это место Св. Писания как короткий период мира, предшествующий последним событиям мировой истории, а именно краткий период восстановления России, когда всемирное слово о покаянии начнется с России – и это есть то «последнее и окончательное слово», которое, согласно Достоевскому, Россия принесет миру».

Только воскресшая Святая Русь может явить всему миру подлинную всемирность и единство, о чем Ф. М. Достоевский говорил так: «Назначение русского человека есть безспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским … может быть и значит только … стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите». И это не есть русская национальная гордыня, а возложение русским народом на себя бремени всечеловеческой, всемирной ответственности, бремени «всемирного боления за всех», по выражению Достоевского.

Как известно, идея высокого исторического предназначения России, ее призвания сказать миру свое, истинно «новое Слово», Слово, которое духовно возродит мир, была краеугольным камнем, лежащим в основании всех творческих устремлений Достоевского. Этот великий русский мыслитель и пророк верил в мессианское назначение России. Он говорил о том, что именно России суждено сказать «слово живой жизни в грядущем человечестве».

Достоевский пророчествовал о всечеловеческой, объединяющей в братство «все души народов» способности русского народа. Он видел, что и русский народ духовно болен: не смертельно, но болен; «хотя главная, мощная сердцевина его души здорова, но все-таки болезнь жестока… Как она называется? Жажда правды, но – неутоленная. Ищет народ правды и выхода к ней безпрерывно и все не находит… Я говорю про неустанную жажду в народе русском, всегда в нем присущую, великого, всеобщего, всенародного, всебратского единения…». Он не считал русский народ идеалом, но полагал, что в нем, в отличие от духовно мертвого мира Запада (где ценности духовные заменены ценностями «царства мира сего» – деньгами, где новая религия золотопоклонничества полностью овладела разрушенным сознанием людей – «живых мертвецов»), жив еще идеал правды, добра и красоты. «В народе, – говорил Достоевский, – целое почти идеально хорошо (конечно, в нравственном смысле…), хотя несомненно, довольно есть и зверских единиц… зато, повторяю целое всего народа… и все то, что хранит в себе народ как святыню, как всех связующее, так прекрасно, как ни у кого…».

Достоевский выдвинул идею спасения мира силой русского братства, которое есть не что иное, как, по его определению, «духовное единение… взамен матерьяльного единения». Эта идея всемирного «братского единения», по Достоевскому, – не есть исключительно русское достояние, но «великая дорога», путь к «золотому веку» для всех без исключения народов, для всего человечества.

Развивая интуиции Достоевского, преподобный Иустин (Попович) говорил об историософской миссии славянства: «Только освященное и просвещенное Христом славянство обретает свое непреходящее значение в мировой истории и через всеславянство ведет к всечеловечеству». Миссия славянства – предложить человечеству «вместо безликого “глобального человечества” – многоликое, ибо Христоликое, всечеловеческое. Либо мертво-однообразный глобализм, основанный на дехристианизированных, точнее, антиправославных, постмодернистских антропологемах, либо живое братское всечеловечество, основанное на безконечном многообразии национальных культур. Всеславянский идеал – это попросту христианская проповедь, обращенная ко всем народам во все времена и эпохи. “Служить каждому человеку и всем людям ради Христа – радость над радостями для славянского всечеловека-труженика”, – говорит преподобный (Иустин. – Авт.). И поэтому так определенно резюмирует свои размышления философ-святой: “Проблематика славянского человека, в сущности, исчерпывается Православием”. Единство людей может быть реальным только во Христе, все остальное – утопия; единение людей не может быть ни в какой идее, пусть даже самой гуманной и возвышенной. Единение в гуманистической идее привело к обратному – страшной дегуманизации. А если произойдет единение в глобалистской идее – исчезнет человек вовсе» (В. Варава, «Преподобный Иустин /Попович/»).

В мире, преклонившемся перед «зверем» Апокалипсиса, в мире чистогана, муравейника, пользы (выгоды); в мире отчужденности, разъединения, «отъединения личности от целого», духовного «химического распада» (по выражениям Достоевского); в мире, отвергнувшем идеалы истинного, духовного братства, – в этом расколотом мире, по словам Достоевского, «ко всемирному, ко всечеловечески-братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено».

«На Западе… царство антихриста, – считал Достоевский. – Не в промышленности, а в нравственном перерождении – сила». Призвание России – «сразиться с антихристом, то есть с духом Запада» (т. е. с духом отчужденности) – со «всемирным пауком» (по выражению Достоевского), т. е. с апокалиптическим зверем. «Паук» – один из центральных образов символов художественного мира Достоевского, это символ темного в душе человека. Как и «зверь» в Откровении Иоанна Богослова (Апокалипсисе), образ «всемирного паука» у Достоевского указывает на духовное озверение (отчужденность).

Противоположностью паука в символике Достоевского является образ ребенка. Достоевский верил в победу духовных начал в человеке над бесовством бездуховности, под какими бы привлекательными личинами оно ни скрывалось. Восстановить, т. е. воскресить, в человеке человека – вот к чему призывал Достоевский. В глубинном идейно-стилевом плане мира Достоевского это и значит прежде всего –– восстановить в человеке ребенка. Последний роман, который Достоевский хотел (но не успел) написать, после «Братьев Карамазовых», он так и собирался назвать – «Дети»…

 +   +   +

И вот теперь мы должны понять, что последним, окончательным словом, «словом живой жизни», которое скажет (и говорит уже) Россия всему миру, должно стать слово о всечеловеческом единстве и о всемирной ответственности. Иначе говоря, новое слово России – это ее ПРОПОВЕДЬ ВСЕМИРНОГО ПОКАЯНИЯ.