Суверенитет России

Почему, собственно говоря, возникла эта тема? Какое отношение имеет абстракция высоко уровня к жизни обычных людей? К жизни ваших семей, ваших детей, к тем занятиям, которыми вы занимаетесь профессионально или просто потому, что течет наша с вами жизнь в наших семьях, в наших коллективах? Может быть, действительно, это удел политиков? И пусть они там спорят – теоретики, ученые. В ходе поиска глубинного смысла этой важнейшей категории, мы увидим, что касается она индивидуальных, личных обстоятельств жизни каждого. Что такое суверенитет и государственный суверенитет, в частности?

Если отбросить разные теоретические вариации, то это способность и возможность самостоятельно принимать управленческие решения некоему субъекту управления. Если это государство, то, значит, это государственное управление. Значит, еще раз: способность и реальная возможность принимать самостоятельные управленческие решения. Говоря о государстве, мы, естественно, мысленно видим границы государства: современные государства является национальными государствами. И первый вопрос. А зачем государственный суверенитет нужен? Отражает ли он какую-то очень важную, значимую, существенную жизненную потребность и обстоятельство? Конечно, отражает. Ровно так же, как в львином прайде или в стаде каких-нибудь антилоп гну, или в семействе зайчиков отстаивают эти локалитеты, это сообщества живых существ, – так и локальные человеческие сообщества в условиях нехватки ресурсов, которые подлежат дележке между соседствующими человеческими сообществами, озабочены тем, чтобы обеспечить выживание своего локалитета, своего сообщества, своего народа, своего государств. И посягательство на ресурсы, которые необходимы для нашего выживания (государственного, народного), известно, и известно, каким способом оно делается. Суверенитет – сложная институция. И самое простое ее разложение осуществляется на представлении о внешнем суверенитете и внутреннем суверенитете.

Внешний суверенитет, особенно в условиях глобализации, когда усиливаются информационные обмены, финансовые обмены, торговые обмены, усиливается транснационализация имущества, отношений собственности, очень быстро видоизменяется в формах своих воплощений.

Но совершенно понятно, что подавляться современный государственный суверенитет, во внешнем смысле, может. Какими способами можно воздействовать на национальные государства, допустим, на Россию? Прямой горячей войной, некоторыми формами оккупации, или квазиоккупации, протекторатом. Формами неоколониализма, когда управляется не столько политическая система государства, сколько ее ресурсно-обеспечивающие институты и системы: финансовая, природная, материальная, экспортно-импортные институты и так далее. Поэтому сверхоткрытая экономика, несуверенная финансовая система – это инструментарий подавления государственного суверенитета. Приведем примеры, касающиеся современной России. Это путь информационно-психологического влияния через подавление национального самосознания, когда происходит замещение мотивов целеполагания, и сошедшие с ума нация вдруг становится озабочена не своими собственными интересами, а интересами каких-то других держав. Это шутка не очень, конечно, приличная, но мы ее себе позволим. «Мы так долго и упорно боролись за права негров во всем мире, что практически эти права сами и получили».

Есть такой путь подавления государственного суверенитета извне, как агентура влияния. Когда элиты страны (государственные, политические, общественные, медийные) насыщаются агентами влияния. Фамилии достаточно известные: Чубайс, Гайдар, – там их много было, такой публики, много и сейчас остается. Они привносят в целеполагание, в деятельность, в планирование, в управление национальных институтов интересы внешние, интересы иных государств, или даже не государств, а кланов, социальных страт (типа богатого меньшинства или клана всемирных ростовщиков). И, наконец, самый ярковыраженный механизм и процесс подавления государственного суверенитета извне (это, как ни странно, внутренняя компонента) – национальное предательство. И в истории стран такие ситуации известны. В истории Советского Союза и России классическим примером является приход Горбачева к власти, его группировки, которая парадоксальную ситуацию породила, когда страна на вершине своего исторического могущества и развития развалилась. Это национальное предательство. И внутренние институты и процессы подавления государственного суверенитета тоже есть. Согласитесь, что государство как социальная оболочка, институт коллективного управления, обустройства общежития страны, народа и его территории, принципиально обязано выражать всеобщий интерес, максимально обобщенный интерес. А если происходит замещение максимально обобщенного, широкого интереса в целеполагании, в управлении и практической деятельности государства узким, клановым, корыстным (например, того же теперь уже российского национального клана ростовщиков, барыг, менял, которые всегда в храм государства стремятся попасть), если криминальный клан сращивается с государственным управлением и замещает интересы всеобщего плана узкокорыстными, – то, конечно, говорить о государственном суверенитете уже не приходится.

Он узурпируется в этом случае не внешним агентом, интересантом, а внутренним агентом, интересантом.

Но разница-то небольшая. Потому что интересы народа, интересы территории, интересы крепкого государства под названием Россия торпедируются и в том, и в другом случае. А теперь несколько слов, как это все нас касается, как это касается нашей персональной, личной жизни, нашей семьи, наших детей, наших квартир, наших дач, наших обстоятельств жизни? А вот как. Приведу несколько примеров, как Россия институционально, процедурно, совершенно конкретно теряет свой суверенитет в условиях последнего 20-летия, в условиях либеральной социально-экономической и политической модели страны, которая избрана, которая подтверждается сейчас. И судя по всему, руководство страны стремится радикализировать эту модель, называя это модернизацией. Итак, в 90-е годы и примерно до 2004 года российское правительство выпускало ежегодно документ планирующего развития. Он назывался «Совместное заявление Центрального банка и Правительства России, – внимание! – согласованное с международным валютным фондом». Для чего? Для того, чтобы получить займы. Для чего? Для того, чтобы употребить эти средства на государственное управление, на развитие. Но в каких условиях? В условиях, когда – именно по этому самому заявлению – демонетизация российской экономики вывела из финансового оборота три триллиона долларов суверенных российских средств, которые в руках государства могли бы направиться на развитие страны, регионов, отраслей, в науку, образование, инвестирование и так далее. В российских интересах.

Но российскому правительству, под его желание получить займ, диктуется что делать во внутренней политике, что делать с финансами, что делать с рынками, что делать с трудом, оплатой труда, переустройством отраслевым, переустройством социальным, какие больницы закрывать, какие вузы перекраивать, как вводить ЕГЭ (этот обезьяний тренинг), «болонскую систему», разрушающую потенциалы вузовского образования в стране. Это все в переводе с английского российским руководством в течение, по крайней мере, 14–15 лет неукоснительно исполнялось. Детский вопрос: чьи интересы при этом реализовывались? Сегодня действует система «currency board». Это англоязычное словосочетание означает, что Центральный банк России эмитирует рублевую денежную массу не по принципам ответа на потребности страны в развитии, как, например, в соседнем Китае это делается, а ровно в том объеме валюты, которая приходит в страну. За счет чего? За счет продажи сырья. Углеводородного, в основном. Кому? Западным, в основном, государствам.

Цены на сырье кто определяет? Мировой рынок и западные государства. И мы уже видели, как цена может спекулятивно нарастать и ровно так же сбрасываться.

Значит, ценой, объемом продаж управляем не мы, а внешний агент. А это составляет уже больше половины доходной части бюджета российского государства. Детский вопрос: кто держит в руках ключ к доходам российского бюджета, к главному ресурсу государственного управления в стране? Понятно кто – не Россия. Где суверенитет? Нет суверенитета. Сырьевой характер российской экономики, который все нарастает, в этой связи представляет собой механизм ликвидации российского государства, его государственного суверенитета. Вывоз капиталов из страны, осуществляемый как государством, так и частными лицами. Причем государство не устанавливает правил валютного контроля, правил и условий для экспорта капитала. Все это снято. Еще есть очень важный момент: вывоз капиталов и личных сбережений российской высшей политической элиты. Вывоз детей, семей, покупка за рубежом жилья, недвижимости, перенесение своих интересов за рубеж. Ладно бы, свободный человек в свободной стране имеет право, и ничего в этом страшного нет. Но если этот человек является представителем высшей управленческой государственной элиты в стране? Где его помыслы? Где его интересы? Где его волнения душевные и профессиональные о том, чтобы добиться успеха? Здесь, в России? Да нет. Россия для него – это дойная корова. Все там.

Причем сдохнет эта корова – там уже накоплено достаточно для него, и еще на семь поколений вперед. И это тоже страшная проблема, которая подрывает государственный суверенитет в том определении, в том смысле, который мы с вами сейчас пытаемся найти. И еще один пример. Это уже из сегодняшней практики. Вступление России в ВТО. Только что мы показали, что такое сверхэкспортизация, когда до трех раз больше экспортируется, чем импортируется, то есть вывозится из страны ресурсов больше, чем ввозится. Представьте себе организм, из которого в три раза больше изымается, чем туда поступает. Через две недели он отправится на кладбище. Зачем в ВТО лезет и стремится страна? Это особенно в условиях, когда импортные пошлины в совокупности уже ниже, чем требует протокол ВТО. Так нужно еще больше закрепостить эту ситуацию со страной, превращая ее в рынок сбыта западных высокотехнологических товаров, тех товаров, где высока добавленная стоимость. А обменивается это все на сырье, на товары с самой низкой добавочной стоимостью (то есть эффективностью общественного производства). И это надо закрепить путем вступления в ВТО.

Поэтому вопрос о суверенитете, оказывается, касается ваших зарплат, вашей уверенности в будущем, инвестиций в ваши регионы, вопросов развития (инфраструктурного и любого другого).

И представьте себе, если известные по политическим медийным свидетельствам соображения, приписываемые Маргарет Тэтчер (но не только ей), осуществятся. На территории России достаточно 70–80 миллионов населения, чтобы обслуживать, эксплуатируя природные ресурсы, потребности западного мира, «золотого миллиарда». Нас, разрушая суверенитет России, к «золотому миллиарду» не относят. Больше того, половину из нас относят к кладбищу, а не к будущему. Вот и задайте вопрос: такое будущее, такая ситуация, такая тенденция вас и ваших детей может устраивать? Нет. Поэтому вопрос о суверенитете является чрезвычайно важным, чрезвычайно профессиональным, но, на самом деле, очень детальным во множестве обстоятельств (жизнь, политическая активность, государственное управление нашей России). Озабоченность в обществе проблемой суверенитета возникает, когда этот суверенитет уплывает и сокращается. Когда он гарантирован, об этом вообще не думают.

До середины 80-х годов (даже чуть позже), в советском обществе, среди советской интеллигенции вообще никогда не вставало этого вопроса. Само понятие было абстрактным. В Средние века сувереном считался монарх – помазанник божий, который концентрировал власть. В Новое время возникло понятие «гражданство» – «граждане», «гражданские нации». Стали говорить, что сувереном является народ, а государство – его уполномоченным представителем, управляющим. Народы и страны живут в условиях международных противоречий, конкуренции. И в этой конкуренции стараются изъять хотя бы часть суверенитета у конкурента. Достигается это и дипломатическими средствами, и торговыми, в крайнем случае – войнами. Мы видели разные типы стран с усеченным суверенитетом или с очень небольшой долей суверенитета: колония, доминион, протекторат, зона влияния, сателлиты. Конечно, всегда были передачи части национального суверенитета каким-нибудь наднациональным образованиям, временным или долговременным. Скажем, союзы.

Все, кто входит в союз, часть своего суверенитета передают наднациональным органам, альянсам.

Вроде НАТО. То есть, как правило, суверенитета полного нет ни у кого. Вопрос в том, какова структура и величина той части суверенитета, которую страна теряет, или передает. Мы видим – если так посмотреть наше нынешнее состояние, – что потеряли суверенитет практически над информационным пространством. Мы сейчас живем в информационном поле, которое создается западными информационными компаниями. Это видно хотя бы по тому, как наше телевидение представляет гражданскую войну и агрессию Запада в Ливии: только с одной стороны. Наше телевидение является сейчас СМИ, которые контролируются западной стороной. Продовольственная безопасность. Это очень сильный способ вообще держать страну за горло. Потому что это значит, что жизнь, питание народа происходит по доброй воле какой-то внешней страны. И мы знаем, что в середине 90-х годов было снижены (даже практически ликвидированы) всякие запасы продовольствия, и обеспечение крупных городов происходило прямо с колес. Скажем, в Петербурге были времена, когда в торговой сети было всего на 10 или 14 дней запаса продовольствия. Хотя безопасным, скажем, в советское время считалось – «красная черта» – 80 дней торговли нормальной. И, конечно, это было очень важным политическим фактором. Потому что никакие оппозиционные силы, даже влиятельные, даже имеющие поддержку, скажем, в армии, в тот момент не могли и думать, чтобы свергнуть режим Ельцина. Были такие проекты.

Только начинали считать: «А что на завтра? Кто будет обеспечивать продовольственное снабжение?» – оказывалось, что не было такой возможности. Так же явно потеряли суверенитет в кадровой политике. Очень многие политические деятели и высшие чиновники никогда бы не остались на своих постах, если бы верховная власть, действительно, имела полномочия снимать и назначать людей на эти посты. Нет таких полномочий. Это, конечно, не полная утрата суверенитета, но очень важные части его утрачиваются. Но бывают тяжелые кризисы, смуты, которые сопровождаются резкой и массивной потерей национального суверенитета. Россия такие тяжелые, болезненные кризисы переживала. И мы сейчас переживаем. Он называется самоотречение. То есть, конечно, власть и правящая элита непосредственно сдают куски суверенитета какой-то державе или каким-то цивилизационным противникам. Но такое самоотречение возникает, когда есть сговор власти и народа. Вот в чем проблема наша. Горбачев, явно, совершил государственную измену, будучи президентом Советского Союза.

Но, тем не менее, сговор заключается в том, что власть-то сдает суверенитет, а народ безмолвствует в это время или, так сказать, колеблется. Во всяком случае, активно не противодействует этой измене.

Почему это происходит? Почему часть правящей верхушки, значительная часть элиты идет на такую измену, национальное предательство? Конечно, создаются для этого предпосылки. Это, прежде всего, примитивный подкуп. А перед этим – коррумпирование государственной верхушки. А если чиновник коррумпирован – он уже на крючке. Значит, кроме подкупа, еще возможен шантаж. Вот эти два инструмента с древности и до сих пор продолжают действовать. Более того, древний принцип: если ты захватил часть суверенитета противника, бери у него заложников (прежде всего, личное имущество правящей верхушки и детей). Есть много фильмов таких о раннем Средневековье. Детей брали всегда под видом того, что они будет учиться, будут продвигаться. Это мы наблюдаем и сейчас. Еще, конечно, есть «чистый», можно сказать, «благородный» способ склонения к предательству – это такая идейная перевербовка. То есть человек начинает сам думать: «Да, вот живем-то мы неправильно, не по правде. Вот лучше обратиться за помощью к иностранному суверену. Лучше пожертвовать частью своего суверенитета, чтобы изменить это, уничтожить эту империю зла». Ведь так стоял вопрос во время большого антисоветского проекта: уничтожить империю зла. И многие считали, что они действуют из благородных побуждений. Но, в конечном счете, оказывалось, что ты просто марионетка национального или цивилизационного противника. Но а чаще всего, конечно, и то и другое происходит в комбинации. Каждое наше движение души, или установка общественная, или усиливает наш суверенитет, или его подгрызает.

В свое время, в советские годы была такая популярная шутка про Монголию, что это самая независимая страна в мире, поскольку от нее ничего не зависит. Но не то же ли самое можно сказать теперь и о современной России? И, действительно, существует некий миф – миф о суверенитете.

В действительности, если мы будем разбираться, то оказывается, что представление о суверенитете – это в значительной степени симулякр, что это в значительной степени иллюзия.

И эта иллюзия сложилась не сегодня. И можно привести слова Бенджамин Дизраэли: «Колонии не перестают быть колониями из-за того, что они обрели независимость». Номинальное провозглашение здесь, в данном случае, суверенности, ничего не значит. Можно провозгласить сколько угодно государственных суверенитетов, но реальная политическая практика строится по-другому, вопреки этому провозглашению. Можно вспомнить и слова Брежнева после ввода в 1968 году войск в Чехословакию. Он отреагировал следующим образом: «В отношениях между социалистическими странами не должен отдаваться приоритет принципу абстрактно понимаемого суверенитета». Теперь в современном мире еще в меньшей степени можно говорить о суверенности отдельных государств. Корректнее было бы говорить о степени зависимости от единого мирового управляющего центра. Есть – и это уже сейчас проявляется и политически и фактически открыто – феномен мирового правительства. Это мировое правительство все более затягивает петлю над народами, над государствами. И суверенности, если мы будем разбираться в сущности этого суверенного выбора, становится все меньше и меньше.

История в значительной степени, во всяком случае история Нового и Новейшего времени, раскрывается как «подавление строптивых».

Да, были попытки разорвать эту петлю зависимости, но они подавлялись неоднократно. Это было и в России. Попытки каким-то образом продемонстрировать свою суверенную политику, выйти из затягиваемой сети. Это организация войн, это организация революций, это организация кризисов. И эти управленческие возможности данного мирового центра все более и более возрастают. Суверенитет есть некая декларация, но, в действительности, если мы будем разбираться, он не обнаруживается. Более того, это мировое правительство не публично. Оно находится за нишей, за ширмой официальной власти. А что, суверенен сейчас американский народ?! Или суверенен в своих решениях Барак Обама? Очевидно, что он, в том числе, выполняет волю тех, кто ему предписывает определенные политически шаги. Вообще понятие это сложилось на западноевропейской почве, и связано оно было с феодальными отношениями. «Суверен» (это понятие относилось, прежде всего, к земельным отношениям) – это полный владелец земли. А есть вассал, который на тех или иных условиях владеет, и зависим от этого суверена. Это западное понимание, специфическое, которое вытекало из феодальной природы западных отношений. Потом оно получило развитие и было отчасти перенесено на систему международных отношений, международного права. В традиционном обществе, в теократических государствах, понятия «суверенитета» не существовало. Теократическая модель на чем строилась?

Страной управляет Бог и святые. И поэтому принципиальная смена цивилизационной парадигмы развития была невозможна. Это воля Бога. Это не воля людей. Поэтому даже если страна и была завоевана какими-то внешним завоевателями, как, скажем, было в эпоху Золотой Орды, оставался некий духовный стержень – это не воля людей выбирать цивилизационный путь, это идет свыше. Дальше появляется понятие «суверенитет». И вот показателен контекст его введение. Жан Боден в XVI веке с чем его связывал? От чего суверенитет? Монарх суверенен по отношению власти Римского Папы. То есть суверенитет правителя по отношению к Богу, по отношению к религиозной традиции. Суверен суверенен от Рима. «Чья страна – того вера». Впоследствии был такой принцип декларирован. Значит, переход от теократического управления к выбору суверена. Следующий этап – появляется гражданский суверен. Ступенькой ниже. Но нигде все общество не выступает сувереном. Есть, так или иначе, субъекты, принимающие решения. Хотя к принципу гражданского суверена апеллировали. Далее больше. Далее выдвигается право нации на самоопределение. И здесь противоречие: а что выше, государственный суверенитет или право нации на самоопределение? Отдавая приоритет нациям на самоопределение, государственный суверенитет опять-таки деструктуризируется. Началось то, что назвали «парад суверенитетов», в России. И процесс этот идет.

Это процесс мировой. Дробятся большие пространства в пользу вот этого суверенитета. Дальше больше: а как соотносится суверенитет государственный и права человека? Не является ли человек более суверенен в своем выборе (и, соответственно, с этим связано охрана его прав), чем государственный суверенитет? Отдавая предпочтение этому, происходит далее дробление. То есть возникает такая раздробленная структура. Глобализация сочетается с глокализацией. То есть множественность.

А в действительности суверенным остается единственный центр силы, который принимает собственное решение.

Доминация международного права. Это не сегодня сложилось. Еще в конце XIX веке было такое обсуждение: а вот справедливо ли то, что ресурсы принадлежат каждой конкретной национальной стране? Ресурсы должны принадлежать – был такой вызов, и Берлинский, соответственно, был конгресс, – всему миру. А, соответственно, если страна, так или иначе пользуется, с точки зрения этого «международного сообщества», неоправданно своими ресурсами, значит, по отношению к стране может быть применено давление. Это XIX век. Не то же ли самое мы сейчас наблюдаем в мире, в международной политике? Смотрим на Конституцию Российской Федерации. Что там записано? Статья 15. «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотрены законом, то применяются правила международного договора». Международная включенность, международные договоры оказываются в данной постановке вопроса выше, чем те законы, которые необходимы для жизни страны, которые смогла бы принять страна.

Что надо делать для обретения подлинного суверенитета? И здесь мы можем посмотреть, а что такое несуверенное государство? Различают несколько стадий в развитии феномена колониализма. Первая стадия – собственно колониализм. Это физическое управление, это чужие войска, чужие представители во власти, управляющие непосредственно в этой стране. Вторая стадия (условно, в 60-е годы, ее определили как неоколониализм) – это уже экономическая зависимость. И апогеем ее становится феномен денежной эмиссии, связанный с долларом, с евро и так далее. И третий вариант. Условно его определяют как постнеоколониализм. Это уже информационное управление, зомбирование, зависимость через механизмы управления информацией. И в России все элементы этого существуют: и первого, и второго, и третьего типа. Соответственно, вывод какой? Как обрести суверенитет? Надо разорвать эту зависимость от вне. Первое, значит, по отношению к колониализму классическому – убрать пятую колонну. По отношению к феномену неоколониализма – руководствоваться принципами экономической автаркизации (отказ от привязки к доллару, в частности) и ориентироваться на собственную экономику (в меньшей степени зависеть от внешнего мира и от внешней экономической конъюнктуры). И, наконец, реагируя на принцип информационного управления, –

это принцип духовной автаркизации (установление преград на формате информационной войны), формулировка, в конечном итоге, национальной идеи России.

Нам долго придется еще жить в условиях очень урезанного суверенитета. Это тяжелое состояние. Надо отбросить шелуху всяких демагогий политических, идеологических и подумать о том, как нам договориться между собой и собраться для того, чтобы в этих тяжелых условиях продержаться и выгрызать наш суверенитет, меняя политическую систему, оказывая давление на существующие власти снизу. Противодействовать давлению извне. Надо решительно действовать. Сейчас все более запускается глокализационный процесс раздробления больших цивилизационных пространств, появления мелких локалитетов, объявляющих свою суверенность. И если не руководствоваться идеей восстановления суверенности России сейчас, на современном этапе, то, может быть и поздно. Не будет уже такого суверена, такого понятия, как России. «Сначала съедим твое, а потом каждый свое» – вот в этом суть современных призывов к глобализации. США сдерживает разработку своих нефтяных месторождений, а Российская Федерация прямо наоборот. Еще сотни лет в ограниченных ресурсах, доступных человечеству, никакая глобализация не отменит потребности в суверенитете национального государства. Все противоположные идеи и утверждения – это попросту лукавство в пользу современного мирового жандарма, прежде всего Соединенных Штатов Америки и западного альянса, того самого «золотого миллиарда».

России нужно восстанавливать свой государственный суверенитет. Нынешнее полуколониальное полуоккупированное состояние государственности России не дает ей исторической перспективы. А это значит разговор о перспективе ваших детей, внуков и правнуков… Вот такая, оказывается, сложная материя, суверенитет. И ее теоретическое и категориальное разворачивание, оказывается, проецируется на конкретную жизнь каждого из вас и будущую жизнь ваших детей, внуков и потомков. Обретение смысла – это не дань любопытству, это ответ на нашу гражданскую, мужскую, отцовскую или материнскую ответственность перед собой, перед детьми, перед народом, перед своей родиной. Мне кажется, что обретение смысла – это импульс к действию.

Источник: Центр проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования