Тайна телевидения

«Придет время, когда в жилища проникнут бесы под видом небольшой коробки, а их рога будут торчать на крышах» (св. Косьма Эталос, ХVIII в.)

Закончился ХХ век, характерный прежде всего тем, что он объединил человечество на информационном поле. В первой половине века это объединение совершилось радиовещанием, во второй – телевидением. Теперь на смену им приходит всеобщая компьютеризация. Эти изобретения создали для человека массу удобств, освободив его от очень многих процессов, позволив ему информационно охватить весь мир, не вставая со стула.

Телевидение и нравственность
Казалось бы, такое информационное единство должно было бы способствовать реальному соединению человечества на непреходящих нравственных началах. Однако, именно в ХХ веке мы наблюдаем падение нравов, попрание веры в Бога и, как закономерный исход из
всего этого – катастрофическое падение ценности человеческой жизни. ХХ век принес миру столько крови, что этот кровавый поток без преувеличения можно назвать вторым потопом, но только кровавым.

Не связаны ли как-то эти процессы? Конечно, нравственно-разлагающее действие этих средств массовой информации имеет прямую связь с теми процессами, о которых мы упомянули. Эта связь очевидна – об этом много писалось. Суть этого воздействия можносвести к тому, что через телевидение в наш дом непрошено вошли чуждые нам люди, идеи, этика. Но нет ли в воздействии телевидения не столь заметной для глаза, тайной связи? Не имеет ли отношение к этим процессам телевидение вообще, как технический феномен, заставляющий нас световую вибрацию на экране воспринимать как реальность? Меня интересуют также такие вопросы: «Может ли повлиять на нравственность просмотр передач, не имеющих
отношения к нравственности? Улучшились бы нравы человечества  или пали, если бы телевизионная программа состояла бы из непрекращающихся передач “В мире животных”, “Клуб путешественников” без всякого идеологического содержания и комментария, где показывалась бы, скажем, только природа?»

На первый взгляд ответ очевиден: «Нравственность предполагает выбор и, если этот выбор не предлагается в передаче, то – нет, ведь на нравственность нельзя повлиять магически, тогда она будет лишена своего основного содержания, – свободы. Поэтому это не ухудшило бы
нравы, а, скорее, улучшило бы, потому что вид природы возбудил бы в человеке любовь к природе, а это, в свою очередь, возбудило бы
любовь и к человеку». Но, однако, это не совсем так – и я постараюсь читателю показать: почему это не так.

Сегодня телевидение пришло в каждый дом. Современный человек уже не мыслит свою жизнь без телевизора. Все свободное и несвободное время у него озвучено телевизором. Что же привлекает человека к экрану? Что заставляет его целый день, а иногда и ночь просиживать у телевизора, смотря порой совершенно бессмысленные и непонятные ему передачи? Что же привлекает его именно вот в этом бессмысленном созерцании? Если мы найдем ответ на этот вопрос, то нам откроется самая главная тайна телевидения, самая его сокровенная сущность.

Утерянные в грехопадении способности человека

Бог создал человека по образу и подобию своему (см.: Быт. 1, 26), «вдунул в лицо его дыхание жизни» (Быт. 2, 7) и наделил его способностью созерцать и познавать сокровенное существо жизни. Именно поэтому Господь и дозволил ему нарекать имена животным (см.: Быт. 2, 20) – наречение имени было обнаружением и выявлением этой невидимой, сокрытой сущности живого.

В Адаме Господь положил начало и иным качествам, которые у Адама в раю должны были развиться и приобрести полноту. В полноте эти качества явил Господь наш Иисус Христос. Он сотворил много чудес, преодолевая законы, которым подчинена материя. Ему подвластны были стихии. Еще до Воскресения тело Его было способно преодолевать силу тяготения в хождении по водам (см.: Мф. 14, 25–27), а по воскресении оно стало обладать еще очень многими качествами, о которых мы можем только догадываться, зная о том, как Господь, пройдя сквозь закрытые двери, явился среди учеников (см.: Ин. 20, 19). То, что эти способности не являются исключительной прерогативой Бога, а являются качествами, присущими человеку, свидетельствуется Самим Иисусом Христом, который говорит Своим ученикам: «верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит» (Ин. 14,12). Иисус не явил ничего из того, что не свойственно было человеку изначально – Он лишь показал величие человека, как царя природы, открыл его истинное предназначение в служении Богу и людям.

В грехопадении же мы эти качества утратили. Страсти, рожденные в грехопадении, совершенно изменили душу и тело человека, сокрыв в ней эти качества – от них осталась лишь бессознательная память. Само слово: страсть, в котором так и слышится другое слово: старость, очень точно выражает суть происшедшего с человеком. У него в душе и в теле наступила старость, некое окостенение – остановка процесса развития этих качеств – и он, вместо врастания в жизнь вечную, устремился к смерти – в нем начались процессы стагнации и распада.

Все живое имеет свойство удерживать жизнь, бороться за нее, преодолевая препятствия, возникающие на пути его развития и становления. Если мы закатаем траву под асфальт, лишив еѐ условий существования – мы увидим, что трава начнѐт активную борьбу за жизнь, находя отдельные трещинки, будет взламывать и пробивать придавливающую корку монолитной массы. Вот это и есть самая существенная характеристика жизни – преодолевать то, что препятствует ей. И это свойство Бог дал всему живому.

В природе эта сила не имела возможности преодолевать барьер смерти. Человеку же Бог даровал «дыхание жизни» (Быт. 2, 7), которое давало ему возможность врастать в жизнь вечную. Адам, по учению святых отцов, потенциально имел бессмертие – и должен был обрести его актуально. Но Адам не выполнил своего предназначения – и «дыхание жизни» в нем теряет это свойство перерастать в жизнь вечную. Человек утрачивает это, только ему свойственное, качество.

Он, растрачивая «дыхание жизни», как бы теряет человеческое достоинство, и в каком-то смысле уподобляется животным, точно также как «блудный сын», утратив отцовское наследство, уподобляется свиньям, едя с ними из одного корыта. Сталкиваясь теперь с тем, что препятствовало его жизни – человек не имел уже достаточно сил, чтобы побеждать эти препятствия – страсти отнимали у него эту силу. Если Адам, памятуя о своей близости к Богу, имел этой силы еще достаточно для того, чтобы прожить 930 лет, то мы эту силу утратили почти совсем – срок нашей жизни стал ничтожно малым. Имея и так скудный запас, мы быстро истощаем и его, отдаваясь безоглядно страстям и не принося покаяния.

Если вспомнить жизнь святых, которые обретали пред Богом благодатные силы, преображая свое тело, то мы увидим, что жизнь их была полна препятствий. Там же, где этих препятствий было недостаточно, святые сами создавали их себе, неся аскетический и молитвенный подвиг.
Мы же немощны, мы не умеем и не хотим преодолевать препятствия – мы устремлены к комфорту, порой мы не хотим даже двигаться, не то, чтобы нести подвиги. Мы расслаблены и, если Бог по своему милосердию не скажет нам однажды: «Встань, возьмипостель свою и иди в дом твой» (Мф. 9, 6), то есть не приведет нас к вере и не введет нас в дом наш, в дом Божий, то мы так и покинем этот мир в расслабленном состоянии.

Однако, в бессознательной глубине души любого человека осталась все-таки память о том благодатном времени, когда человек был еще не падшим и обладал вышеописанными качествами. От Адама мы унаследовали не только первородный грех, но и память о том, что человеку открыты иные возможности познания и преодоления пространства и времени.

Соблазны телевидения

Телевидение как раз и откликается на эту глубинную потребность человека быть иным. Человек впивается в телевизор, не понимая, что же его так притягивает к нему? Перемещаясь с героями фильмов и передач изо дня в день, из эпохи в эпоху, из одного места в другое, он смутно осознает, что он также мог бы перемещаться, но только не иллюзорно, а реально. Это припоминание находится на такой неосознанной глубине, что его даже нельзя назвать сознанием. Но это, если так можно выразиться, неосознанное сознание обладает некой подлинной силой, точнее остатком той силы, которую когда-то Господь вложил в человека. Вот эта подлинная, реальная сила и заставляет человека часами просиживать у телевизора. Бесконечный, безостановочный просмотр передач создает у человека иллюзию того, что он вышеупомянутые качества получил, что он их в процессе
просмотра развивает.

Потребность в созерцании, в зрении, то есть созревании, которое происходит в человеке через созерцание и осмысление – через умозрение – через зрение посредством ума и через созревание самого ума и расширение сердца – есть органическая потребность человека. Это первичная его духовная потребность, без нее невозможно духовное становление человека. Этот жизненный корень созерцания и питает тягу человека к познанию. Только тяга к телевизионному познанию является суррогатом познавательной потребности, – отравляющей и уродующей человека страстью.
Связь человека с Богом и называется религией – и эта связь должна быть реальной, а не виртуальной. У святых она была, можно сказать, «телевизионной», а это говорит о том, какой она должна быть вообще у человека. В этом-то сокрыта самая главная тайна телевидения.

Телетрансляция – есть суррогатная замена самой насущной потребности человеческой жизни – потребности в богообщении. Этим объясняется и тайна такой прочной и одновременно порочной привязанности человека к телевещанию, – причем, именно к феномену самой трансляции, а не к содержательной его части. По этой причине человек способен часами смотреть малосодержательные и бессодержательные программы – его
удовлетворяет просто картинка, святящийся дисплей, который своим синим светом свидетельствует о том, что связь вроде бы есть. Но в этом-то кроется и главная тайна даже не развращающего, а повреждающего воздействия телевидения на человека. Это воздействие происходит на онтологическом, жизненно важномуровне. Если с идеологическим, безнравственным влиянием телевидения еще как-то можно справиться, то на онтологическом уровне от этого воздействия можно защититься только установлением подлинной связи, подлинной трансляции. Однако в том-то и дело, что телевизионная связь мешает устанавливать человеку связь с Богом,  потому что занимает то место, на котором эта связь должна быть
установлена. В этом главный вред телевидения.

Телевидение поддерживает и ускоряет душевный распад и деградацию в человеке. Святые отцы называли человека «существом словесным» – мыслящим, что и отделяет его от животного мира. Телевидение приучает человека воспринимать все в образах и представлениях, по святым отцам это «есть свойство неразумных животных, а не существ разумных» . Потоком образов логосное начало подавляется в человеке. Фантазирование уводит его в мир грез, в мир виртуальный, который не так уж невинен, как нам это представляется, ибо первым в состояние «многосоставного
воображения», «возмечтав и наполнив ум свой образами равенства Богу, ниспал Люцифер» [251]. Вслед за ним и Адам ввергся в «чувственную, многосоставную, многовидную, в образы и мечтания погруженную жизнь». Воображение питает страсти, расслабляет волю и подавляет мышление.
Просиживая сутки напролет у телевизора, мы прожигаем жизнь – отдаем еѐ диаволу, который забирает у нас то, что и так малой толикой отпущено нам Богом для нашего спасения. Мы уходим из этой жизни, так и не установив связь с Богом – опустошенными, не рожденными в жизнь вечную и засеянными духовными плевелами, которые диавол обильно вкореняет в нас через телевидение. Мы как зачарованные, вглядываемся в синюю лампу, ища в ней ответов на все жизненные вопросы, но лампа неспособна ответить нам на них по истине – она только символически изображает нам ответы.

Это настоящая магия, когда неживое вдруг делается живым, начинает двигаться, говорить, петь, улыбаться. Нам уже становится ненужным наш подлинный, не иллюзорный мир, потому что в нем трудно – в нем надо преодолевать препятствия. Мы сидим, уставившись в синюю лампу, любовно потираем еѐ, переключая клавиши – и из неѐ вылетает невидимый услужливый джин, который исполняет все наши желания.

Вот это волшебство и привлекает нас. Здесь, при мерцающем свете волшебной лампы – легко. Мы можем, не вставая с постели, прожить то одну жизнь, то другую, то третью… – сколько успеем за день и за ночь. Мы имеем возможность преодолевать любые препятствия и выживать даже там, где нам угрожают самые невероятные опасности. У нас возникает иллюзия, что мы сильны, здоровы, полны сил. На самом же деле мы лежим на постели, как библейский расслабленный, и не имеем сил даже для того, чтобы встать с нее, не то, чтобы преодолевать препятствия. Но и эти последние силы, которые позволяют нам все-таки лежать на постели, а не в морге – мы с такою охотою и удовольствием отдаем диаволу, который, усмехаясь, что он так ловко нас обманул, ведет нас к смерти опустошенными.

Телевидение создает нам иллюзию полноценной, здоровой, чудесной и вечной жизни – у нас создается ощущение, что мы исполнили свое предназначение. В этом и состоит дьявольская уловка, – показывая нам виртуальный мир, он отводит нас от реального, где только и возможно покаяние и подлинное изменение. Действительно, зачем же каяться, если ты здоровый, сильный, вечный, если у тебя есть все, если ты все можешь? При таком самоощущении не только покаяние не нужно, но и Бог не нужен. Таким лукавым образом телевидение отводит нас и от Бога, закрывает от нас связь с Ним. А без Бога становится невозможной нравственная жизнь, потому что, как сказал Достоевский, если Его нет, то все дозволено. Кроме того, чтобы совершить нравственный выбор – необходимы благодатные силы, а эти силы оказываются растраченными на пустяки, на просмотры видовых передач. Поэтому не так невинны эти пасторальные, умилительные видовые картинки, как кажутся на первый взгляд – и
это, как мы убедились, стоит в прямой связи с тем падением нравов и с той кровью, которые наблюдаем мы в ХХ веке.

На инсценированных комиксах (на невинных вымыслах, в которых действуют всегда супергерои с супервозможностями), воспитано уже не одно поколение безвольных, ожиревших от комфорта людей, которые оказываются совершенно беспомощными при столкновении с реальной жизнью, с той жизнью, где приходится разрешать труднейшие нравственные вопросы – вопросы, от которых зависит жизнь человека и человечества. Будущее такого человечества сам человек рисует в фантастических рассказах как развитие индустрии виртуальной реальности, как предпочтение и самим
человеком виртуальной реальности жизненной реальности мира.

Алкоголизм, наркомания, игромания, в которых также присутствует феномен предпочтения виртуальной реальности, кажутся детскими невинными забавами по сравнению с тем, что готовит себе человечество, открывая новые техногенные возможности создания виртуального мира. Телевидение, как феномен и как мировоззренческий взгляд на мир, способно наиболее адекватно и полно выразить культуру гедонистическую. В информационном плане телевизор вещь нужная. Вообще телевидение может быть неким инструментом познания, учебником жизни, но также как нельзя исчерпать обучение чему-либо знакомством только с учебником, точно также нельзя научить жить, глядя исключительно на экран телевизора. Для этого необходимо все-таки столкнуться с реальной жизнью, приобрести опыт жизни, а не теоретические знания о ней, впрочем, и теоретическое осмысление невозможно без реального жизненного опыта. Это сходство завораживает человека – и ему кажется, что он приобретает опыт жизни. Но сходство не есть тождество – гласит один из законов логики. А народ говорит, когда что-то кажется тождественным:  «Креститься надо, если кажется», очевидно для того, чтобы отрезвиться, чтобы избежать демонического соблазна. В сказках на главного героя, пытающегося попасть в тридесятое царство, чтобы сбить его с правильного пути, злые силы насылают наваждение. Но наваждение – это и есть виртуальная реальность.

Сериалы, в которых зритель проживает вместе с героями целую цепь жизней, мечтаемых, насыщенных, динамичных – заслонили для подавленного обыденной реальностью зрителя саму жизнь. Его величество сериал стал ныне главным героем, сумевшим увести нашего современника от решения
основных вопросов жизни. Герой сериала вызывает большее сочувствие и заинтересованность, чем больной родственник, нуждающийся в уходе. Но мир экрана с жизнью имеет только внешнее сходство, потому что это организованное пространство, – материал в нем строго отобран идеологически, эстетически и психологически. Это делается с разными целями, но главная – привлечь внимание зрителя, завоевать его сознание. Прикованный вниманием к экрану зритель становится зависимым от него. У смотрящего возникает потребность в экране, он просит, даже требует новых и новых впечатлений.

Поистине, зримо и ощутимо осуществилось требование погрязшего в грехе древнего человека: «Хлеба и зрелищ!» Но этот лозунг – есть удовлетворение тех соблазнов, о которых апостол и евангелист Иоанн говорит, как о похоти плоти и похоти очей (см.: 1 Ин. 2, 6). Прикован человек к телевизору и еще по одной причине – телевидение виртуально удовлетворяет одну важную человеческую потребность. Оно урезанными средствами пространства (одной лишь плоскостью) суррогатно разрешило проблему времени – стало, по-существу, машиной времени, легко связующей времена и перемещающей человека и в прошлое, и в будущее. Таким образом, телевидение явилось двойным соблазном – соблазном якобы пространственного перемещения и якобы временного перемещения, но что характерно средствами пространства, да и того-то – усеченного.
Такой соблазн возможным стал именно потому, что у современного человека сама парадигма мышления и восприятия преимущественно пространственная, а не временна я (об этом подробно в главе «О времени и пространстве в истории»). Виртуальная реальность телевидения привлекает человека еще одной стороной душевной жизни. Всякий человек, как утверждает выдающийся психолог К.Г. Юнг, стремится попасть в обороняющий и питающий материнский зачарованный круг, в состояние младенца, избавленного от всех хлопот, испытывающего на себе заботу всего мира, который прямо-таки заставляет его быть счастливым...

Неудивительно, что реальность исчезает из поля зрения!»  – восклицает Юнг. «Если эта ситуация драматизируется (ибо бессознательное обычно драматизирует ее) – рассуждает далее Юнг, – то мы видим перед собой, в психологическом плане, человека,  живущего регрессивно, стремящегося вернуться в детство» . Место реальных представлений в душе человека занимают проекции реальности, интерпретации ее, выполняющие эту
функцию возвращения в детство. Однако если взглянуть на проблему глубже, то человек бежит от реальности мира не столько в детство к счастливой материнской опеке и отеческому наставлению, сколько убегает в материнскую опеку от образа Божия внутри его. Та реальность, в которую он убегает, есть лишь виртуальнаяинтерпретация той реальности, в которую он должен по-настоящему стремиться и от которой он реально, а не виртуально убегает.

Телевидение за счет визуализации детского мира эту проблему бегства от взрослого стояния в образе Божием (соответственно и возврата к нему) – еще более усугубляет. Здесь описана невинная, так сказать, пасторальная тематическая составляющая телевидения, – описаны и так называемые
положительные герои комиксов и вестернов, восстанавливающие справедливость своими феноменальными способностями или увесистыми кулаками. Но большая часть действующих на экранах персонажей – это маргинальные, десоциализированные личности, их влияние осталось за рамками данного анализа, хотя воздействие этих персонажей имеет, несомненно, деструктивный характер.

Положительный герой сегодня, к сожалению, стал карикатурой. Осмеяно ныне все, что только можно. Такое осмеяние подобно попранию. Попрание идеалов – это уничтожение идеального как такового. Оно несет в себе разрушительный заряд невиданной силы. Фантасмагория испражняющихся и рыгающих героев Рабле затмевается обыденностью и привычностью этих актов в американском кинематографе. Насколько этот образ человека вошел в менталитет западного человека – свидетельствует любительское видео, постоянно демонстрируемое на ДТВ. Падающие и разбивающиеся люди у нормального человека вызывают сострадание, но экран формирует отчуждение от страдания этих людей – смех убивает нормальные чувства, искажает образ человека.

Телевизионный герой формирует менталитет нации, но сегодня национальный герой, несущий в себе основные черты национального менталитета, фактически отсутствует на телевидении, потому что даже в российском кино действуют герои, являющиеся лишь плохой копией голливудского супермена. Появление на экранах телевизоров фильма Павла Лунгина «Остров» стало событием в культурной жизни России, разорвавшим эту бесконечную череду навязанных русскому человеку чуждых его менталитету персонажей. Зрительская реакция показала, что в народе существует глубинный, бессознательный интерес к религиозной теме святости, как выражению наиболее ценных качеств национального менталитета, как идеалу русского человека.

Сегодня все ощутили на себе дыхание системного кризиса, вызванного прежде всего кризисом мировоззрения. Но если причину кризиса видят в мировоззрении, то и начинать решать эту проблему надо также с мировоззрения. И тут возникает вопрос: «Кто же будет решать эту проблему? Кто способен ее решить?» Мировоззренческие проблемы нации всегда решала интеллектуальная национальная элита, обладающая и материальными, и интеллектуальными ресурсами. Но при системном кризисе, когда надо менять все наши ложные представления о Боге, мире и человеке, такую элиту еще надо воспитать. Кого же сможет мировоззренчески воспитать телевидение, в котором отсутствует национальный герой? Проблема воспитания, таким образом, в кризисное время становится первоочередной задачей выживания нации.

Все это написано не с той целью, чтобы отказаться от телевидения как соблазнительного феномена, а лишь для того, чтобы отнестись к тому, что мы делаем в жизни, сознательно, ибо сознательное отношение – есть начаток нашего нравственного становления, залог ответственного решения вопросов жизни. Разумеется, телевидение может и должно быть использовано для нравственного и просветительского воздействия на народ. Весь вопрос только в том, каково будет содержание передач, или, иначе говоря, какие культурные ценности будут преподаны в качестве образца нравственной, просветительской, хозяйственной, политической, художественной и других видов жизнетворческой деятельности человека. Христиане всегда использовали технические достижения для более широкой проповеди христианства. Уже в первом веке Евангелия были записаны и распространялись в письменном виде по всей ойкумене. Тогда это был самый технически совершенный способ распространения текстов. Поэтому и сегодня христианам необходимо использовать такие способы распространения информации, как телевидение и интернет. Но, вступая на это поле, мы должны знать и о некоторых опасностях самой технологии, которая без должного мировоззренческого наполнения может стать серьезным соблазном человека на пути к Небу.

"Мистика или духовность"