Божественная метрика Вселенной

Не следует думать, - писал один из создателей квантовой механики, лауреат Нобелевской премии Макс Планк (1858-1947), - что можно продвинуться вперед без всякого мiросозерцания, то есть без недоказуемых гипотез. Для физики также имеет силу изречение, что нет спасения без веры, по крайней мере, без веры в некоторую реальность. Только эта твердая вера и указывает путь творческому стремлению, только она дает точку опоры продвигающейся ощупью фантазии, только она в состоянии всякий раз ободрить мысль, уставшую от неудач, и снова воодушевить ее. Исследователь, который не руководится в работах какой-либо гипотезой, хотя бы осторожной и предварительной, тем самым заранее отказывается от более глубокого понимания своих собственных результатов.

Богословие XXI века

Христианское мiровоззрение органично должно включать в себя всё мiроздание: Mip духовный, невидимый и Mip материальных вещей, доступный наблюдениям. Гармония целостного восприятия окружающего Mipa покоится на отсутствии каких-либо противоречий между сердцем и
разумом, определяется всей совокупностью душевных и духовных качеств человека. Однако их крайнее оскудение к середине XIX века привело к нарушению симфонии веры и знания. В первую очередь это выразилось в появлении учения об эволюционном развитии. Своё начало оно получило от известного сочинения Чарльза Дарвина, которое сам автор символично называл «евангелием сатаны».

Под стать своей явной научной несостоятельности эволюционное учение имеет и соответствующую историю развития, изобилующую фактами прямого мошенничества и преднамеренной лжи.1
_________________________________________________________
1 О скандальной подделке фотоотпечатков с эмбрионами человека и некоторых животных, которые должны были доказать их невероятное сходство, можно прочитать, например, у святителя Луки (Войно-Ясенецкого) в книге «Наука и религия». М, «Троицкое слово», 2001. С. 43.

Но даже энергичные протесты со стороны многих ведущих ученых всего Mipa не остановили «победного шествия» эволюционной гипотезы. Те удивительные легкость и быстрота, с какими дарвинизм завоевал весь Mip, свидетельствует о глубокой внутренней потребности в нем. У человечества появились «аргументы», на основании которых Божественные заповеди можно было рассматривать как необязательные. Злому духу было попущено овладеть умами людей, поскольку они самовольно устремились к нему.

Многолетняя практика преподавания «научного» атеизма привела к тому, что даже определенная часть верующих людей стала воспринимать дни творения Mipa в качестве лишь образного описания этапов эволюционного развития Вселенной после так называемого Большого взрыва. Согласно этим взглядам, всё многообразие окружающей нас действительности было сотворено Богом с помощью эволюции. Но принятие такого способа творения Mipa эквивалентно признанию, что оно происходило посредством смерти.

Принцип эволюционного развития предполагает смену многих поколений. Однако «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия, и все в мiре спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле» (Прем. 1 : 13-14). Только после грехопадения первых людей, когда все растения и животные были уже созданы в своем первозданном, добротном виде, появилась «погибель живущих», то есть смерть. С того времени «тварь покорилась суете», причем «не добровольно, но по воле покорившего ее» (Рим. 8 : 20).

Примирение науки и религии на основе телеологической эволюции не может удовлетворить ни верующих, полностью принимающих святоотеческое наследие, ни настоящих ученых. Вера, по своей природе, никогда не согласится с научным предположением возможной неистинности своих догматов. Что же касается науки, то она всегда стремилась проникнуть во всё непостижимое с целью расширения области достоверного знания. Эту мысль с присущей ему прямотой выразил американский физик - теоретик, Нобелевский лауреат Ричард Фейнман (1918-1988): «Для самого существования науки совершенно необходимо вот что - светлые умы, не требующие от природы, чтобы она удовлетворяла каким-то заранее придуманным условиям».
_____________________________________________________
1 Фейнман Р. Характер физических законов. М., «Наука», 1987. С. 135.

Необходимость синтеза

Когда-то в древние времена царившей в умах натурфилософии Аристотеля были присущи высшие соображения о ценности, совершенстве, смысле и цели. Тогда наука, философия, искусство и религия сливались в общем синкретизме познания Mipa. Затем произошла постепенная дифференциация методов исследования природы, что привело к переосмыслению места научного познания в общей системе ценностей. Религия в ней по-прежнему указывает на абсолютную истину и всеобщие связи. Наука же, начавшая самостоятельную жизнь, устремилась к созданию системы точных и доказательных знаний об эмпирическом Mipe. Она перестала интересоваться «почему и зачем» создан Mip, но ограничивается только ответом на вопрос «каким образом». Такое разделение привело к закреплению в философии взглядов на существование науки и религии в разных «плоскостях», непересекающихся между собой. Стали полагать, что утверждения веры выводятся из интеллектуального созерцания бытия, а науку определяли как имеющую дело с реальностью, познаваемой опытным путем.

Однако за последнее столетие произошло изменение внутреннего содержания многих понятий. Ныне считается установленным, что процесс создания научной теории состоит главным образом в работе воображения, тогда как экспериментальные данные только направляет его работу.
_______________________________________________
1 Бонды Г. Гипотезы и мифы в физической теории. М., «Mip», 1972. С. 9.

«По мере развития науки всё сильнее чувствуется, что её основы не доказуемы», - писал основатель крупнейшей биофизической научной школы Л. А. Блюменфельд.1 Количество утверждений, принимаемых в науке на веру, непрерывно растет. Более того, без таких недоказуемых утверждений наука невозможна. Однако, иной раз, полет научной фантазии может Оказаться совершенно безудержным. Тому свидетельствует развитие эволюционной гипотезы, которую даже полное отсутствие подтверждающих фактов никак не может остановить.

Вообще развитие научных представлений, особенно в XIX веке, знаменовало собой, как правило, отход от библейского понимания происхождения Mipa. По-видимому, такое познание Mipa искусственно направлялось тайными антихристианскими силами, пытавшимися любыми способами опровергнуть Священное Писание.
________________________________________________________________
1 Блюменфелъд Л. А. Решаемые и нерешаемые проблемы био¬логической физики. М., «УРСС», 2002. С. 146.
Планк М. Единство физической картины Mipa. M., «Наука», 1966. С. 82

Неслучайно поэтому эволюционные теории сразу получали громкий резонанс в прессе и использовались как мощная разрушительная
сила христианского уклада жизни. В этом смысле такого рода «научные исследования» всецело подпадают под категорию еретических учений. Относиться к ним надо как к ересям, а к их носителям, как к богоотступникам.

Легко в этом убедиться, в частности, на примере появления геологических эволюционных теорий «старой Земли». Их творцы: Жорж Бюффон (1707-1788) был или деистом, или тайным атеистом, так же, как и Жан Ламарк (1744-1829) и Джеймс Хаттон (1726-1797). Пьер Лаплас (1749-1827) был атеистом и секрета из этого не делал. Абрахам Вернер (1750-1817), Жорж Кювье (1769-1832), Вильям Смит (1769-1839), Чарльз Лайель (1797 -1875) были, скорее всего, или деистами, или теистами с очень размытыми представлениями о вере. Сторонники теории «старой Земли» имели разные представления о Боге, но все они отвергали того Бога, о котором говорится в Библии. Астрономические и геологические данные они интерпретировали, основываясь на материалистических предпосылках, противоречащих Священному Писанию.1
________________________________________________________________
1 Мортенсон Т. Происхождение «геологии старой Земли» и ее влияние на жизнь в XXI веке. // Альманах «Человек и христианское лйровоззрение», вып. 7, Симферополь, 2002. С.237.

Но, как некогда «мудрые звездоблюстители» ученики «словес» древнего волхва Валаама,1 по неизреченному Промыслу Божиему были избраны одними из первых свидетелей Рождества Христова и проповедников всему Mipy о Боговоплощении, так и в Недрах новых богохульных «словес» - псевдонаучных концепций Господь приготовил неотразимые средства, сокрушающие всякую серьезную защиту материалистических моделей развития Вселенной.

Сегодня религия и наука представляют собой один общий путь познания бытия. И не следует разделять то, что не может существовать по частям.
Немецкий ученый, обладатель Нобелевской премии по физике «за создание квантовой механики» Вернер Гейченберг (1901-1976) всегда выступал за более тесное сближение религии и естествознания. «Я сомневаюсь, писал он, - что человеческие общества могут долгое время жить с таким резким отграничением знания и веры».

В этом синтезе религии и науки вера должна обогатиться новым богословским языком, языком математической физики, на котором написана «книга» Вселенной. «Рост науки, - считал В. И. Вернадский (1863- 1945), неизбежно вызывает... необычайное расширение границ философского и религиозного сознания человеческого духа; религия и философия, восприняв достигнутые научным мiровоззрением данные, все дальше и дальше расширяет глубокие тайники человеческого сознания».
_________________________________________________________
1 Тропарь 4-й песни Рождественского канона. // Богослужебная Минея, Декабрь, часть 2, М., изд-ние Московской Патриархии,
[982. С. 347-348.
Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М., «Наука», 1989. С. 209.

Вернадский также считал, что религия и наука «сплетены между собой и могут быть разделены только в воображении».1
Существуют разные способы познания Mipa. Познание, достигаемое святыми как плод подвижнической жизни, не может быть выражено на человеческом языке и есть удел совершенных. Простыми же смертными даром данная в раю и через грехопадение утерянная Божественная истина обретается снова лишь трудом в поте лица своего.

Путь на «небеса» можно открыть, изучая сотворенный Mip. Наука же есть способ, с помощью которого он познается. В этом смысле появление науки неизбежно. Поэтому в противопоставлении религии и науки нет никакого смысла.

«Правда, в своих стремлениях, - писал русский религиозный философ В. И. Несмелов, - научно-философская мысль собственно ищет не живого Бога религии, а только подлинную основу мiровой действительности во всем строе её закономерного развития и во всём богатстве её реального содержания. Но ведь на самом деле и религиозное мышление о Боге ищет в Боге не один только высочайший образ всесовершенного существования, но в непостижимой глубине этого существования также и подлинный источник всякого существующего в Mipe добра и законодательную причину всякого существующего в Mipe порядка».2
__________________________________________________
Вернадский В. И. Научное мiровоззрение. // Сборник «На переломе» (Философские дискуссии 20-х годов). М., «Политиздат», 1990. С.185.
Несмелов В. И. Вера и знание с точки зрения гносеологии. Репринтное воспроизведение изд-ия 1913 г. с добавлением вступительной статьи, послесловия и комментария. Казань, 1992. С. 85.

Сама наука остро нуждается в христианском мiровоззрении. Определенная её ущербность должна восполняться в синтезе веры и научного знания. Ученым следует усвоить приблизительно такой же взгляд на предмет своей деятельности, какого придерживались некоторые философы на свой. «Всем может быть только религия, а не философия, - писал один из самых известных русских философов Н. А. Бердяев (1874-1948), - только религиозно достижим универсальный синтез и всеединство. Философия может быть лишь органичной функцией религиозной жизни".1 Научному развитию необходимо придать характер целенаправленного изучения природы, как воплощения грандиозного замысла. Только основываясь на твердой вере в абсолютную истинность Священного Писания и его толкования святыми Отцами, следует идти по пути научного познания окружающей действительности. «Нет более достоверной науки, чем библейская вера», - писал по этому поводу Исаак Ньютон (1643 I727).2 Само основание, на котором покоится подлинно научная действительность, имеет внутренний, строгий порядок и, следовательно, предсказуема и познаваема. Эта вера имеет своим источником Священное Писание, которое свидетельствует, что сотворенная природа есть царство меры и порядка.

Человек, несущий в себе Божественный образ, призван постигать тварный Mip. Поэтому высшее предназначение ученого, его долг, состоит в стремлении к проникновению в тайну жизни для прославления Творца и Его непостижимой мудрости. Главную же ценность научных трудов следует усматривать в утверждении религиозного вероучения. Известно, например, что Ньютон считал науку тяжелым и скучным делом, но продолжал заниматься ею, ибо наука позволяла находить ему все новые подтверждения Божественного сотворения Mipa. Библейское свидетельство о происхождении Mipa затрагивает самые серьезные проблемы о смысле и цели нашего существования. Поэтому его принятие обусловлено не столько наличием научных доказательств, сколько общим мiровоззрением. Впрочем, и в обосновании фундаментальных научных концепций невозможно обойтись без утверждений, принятых на веру. Тем не менее, сложившийся в настоящее время высокий авторитет научного знания настоятельно призывает к использованию его свидетельств. Поэтому не следует пренебрегать ничем истинно ценным из «афинского ареопага» современной науки.

Существуют определенные трудности сопоставления текстов Священного Писания о происхождения мiроздания и научных данных. Например, видимое несовершенство нашей Вселенной, на первый взгляд, плохо согласуется с библейским свидетельством о её сотворении, поскольку Священное Писание прямо говорит о доброте первозданного Mipa. Для того, чтобы снять кажущиеся противоречия между верой и разумом, необходимо рассмотреть проблему происхождения окружающей нас Вселенной как с Богословской, так и с научной точки зрения. Синтез религиозного и научного осмысления «рождения» Вселенной является насущной задачей Богословия в настоящее время.
____________________________________________________________
1 Бердяев Н. А. Философия свободы. М., «Правда», 1989. С. 20. I In i. по: Хаммэлъ Ч. Дело Галилея. М., «Триада», 1998. С. 153.