Гавана клаб и головная боль

  Ю.Воробьевский о Гаванской встрече патриарха и папы римского

  Тайна Пяти неизвестных

     Когда-то во времена легкомысленной студенческой юности меня угостили кубинским ромом «Гавана-клаб». Голова наутро была как котел. На всю жизнь запомнил я этот тростниковый напиток. Потом уж мне объясняли: он для коктейлей, нельзя было в чистом виде пить!
Теперь вспомнил об этом. Ассоциация прямая. Когда пятеро неизвестных, какой-то засекреченный «Гавана-клаб» подготовили и провели встречу на Острове Свободы, голова у многих разболелась: для чего?

Тут я представляю себе нашу милую простодушную прихожаночку, которая широко раскрывает свои голубые глазки, прижимает к груди белые ручки и лепечет: как для чего? Для противодействия убийствам христиан во всем мире… Ах ты, трогательное созданье, тёточка моя родная! Видишь ли, двое важных господ, которые подписали какие-то бумаги в Гаване, являются для тех, кто убивает христиан, людьми совершенно невлиятельными. Попросту говоря, плевать хотели убийцы и их заказчики на декларации. Вот тут снова и возвращается закономерный: а для чего все-таки встречались?

  Версий высказано много. Кто-то говорит, что на наших глазах сделан первый «шаг змеи», и теперь папа будет медленно, но верно вползать в Россию. Другие утверждают, что идёт борьба за первенство в православном мире, то есть за то, кто будет напрямик подчиняться папе, который, в свою очередь, подчиняется глобальному кагалу. Третьи более рациональны: так называемая российская «элита», которая по глупости своей оставила деньги и недвижимость на чужой территории, пытается теперь спасти средства через банк Ватикана… Не будем спорить и разбирать эти и другие версии.
Важнее их — сам тайный характер встречи. Она проведена с очевидным нарушением соборных принципов Церкви. И мы праве задать вопрос: что является следующей тайной от нас? Потом тайной номер три, четыре и так далее…
Теперь уже я представляю перед собой не голубоглазую тёточку, а темноглазого мужчину, с щетинкой на лукавой мордочке, напоминающего менеджера средней руки. Он говорит: от всей этой конспирологии у вас только голова разболится. Расслабьтесь. Смешайте факт встречи в Гаване с коктейлем экуменических настроений — и все будет нормально.
Нет, коктейля не хочется. Давайте по утрам (и не только) пить освященную воду святоотеческого предания. На свежую-то голову лучше понимаешь, что происходит на самом деле.



ГАВАНЬ ГАВАНА

Вспоминаю 2000 год. Перед носом парома вырисовывается Святая Гора. Впереди — одна из лучший гаваней, где можно укрыться от шторма мира сего…
Русский на Афоне Пантелеимонов монастырь. Среди ночи звучит колокольчик. Пора на службу. Пробуждение озаряется едва ли не ежесекундными вспышками молний. Отражаясь от моря, они ослепляют. Гром грохочет, кажется, прямо над крышей монастырской гостиницы. Рев образовавшегося рядом водопада заглушает шум моря. За окном — стена дождя. Уже третьи сутки.
Предвестники невиданного ненастья застали нас в окрестностях Горы. Мы шли по неудобной, корявой тропинке. Пересекали пустыню Вигла — огромный камнепад, который лет двести назад похоронил многолюдный скит. Где-то поблизости находится и пещера отлученных — та самая, где замурованы страшные, черные тела монахов-предателей веры. Недоброе место… Не буду описывать жутковатые подробности того перехода — они есть в книге «Наступить на аспида».
Потоки дождя обрушились на нас уже недалеко от Ксиропотама. Но оттуда до Руссика — уже менее получаса скорого шага под гору, по лесной тропинке. Потом — маленькие радости гостиничного крова — сухая одежда, стопка ракии и чаек архондаричного отца И…
Вспышка молнии — и мелькает мысль: а вдруг так сейчас на всем белом свете? Вдруг начался грандиозный потоп? Тьма за пределами нашей, осветившейся керосинкой кельи, поглощает память об обширности мира.
Вчера один из водопадов уперся в угол гостиницы и начал быстро подмывать фундамент, затапливать подвалы. Кто-то предложил вывести против стихии трактора, изменить русло с помощью взрыва. Однако вскоре синдром покорения природы отступил. Иеромонах И. начал молебен Богородице, потом — акафист Илье Пророку… И на глазах у всех мутный поток, несущий с гор огромные камни, коряги повернул в сторону. «Природа» управляется совсем не так, как думали строители коммунизма, их предшественники и последователи…
Стихия — символ. Сигнал гнева Божиего. Никакие дамбы от этого следствия не спасут. Надо искать причину. И обращать к Господу покаянную молитву.
Закатываем по колено брюки и снимаем обувь. Пора на литургию. Путаясь в полиэтиленовых накидках, вброд переходим бурные ручьи. Вот арка главных ворот обители. Вот зеленые фонари перед Пантелеимоновым храмом. Но нам — выше. Сегодня служба в Покровском.
Вспышка — и видны окна купольного барабана. Вода за стеклами клокочет. Кажется, мы уже затонули. Вспоминается предание: перед Концом Света, когда страсти мира, неверие ворвутся на Святую Гору, она уйдет на дно.
Как понимать это бедствие? Некоторые монахи сокрушенно качают головами. Указывают на одно символическое совпадение. Перед началом наводнения наш монастырь посетила группа католических кардиналов. Видели их на пристани и мы — статных господ в красных шапочках.
Визит случился незадолго до отмечаемого в болгарском Зографе праздника. Он напоминает о страшных событиях, происшедших здесь в XIV веке. О мученичестве двадцати шести насельников монастыря и мирянах, отказавшихся принять унию с Римом. Запершись в пирге (башне) во главе с игуменом, они так ответили на увещевания пришельцев признать мировое главенство папы: «А кто вам сказал, что ваш папа глава церкви? Откуда у вас подобное учение? У нас глава Церкви — Христос!»
И вот теперь кардиналы — в нашем алтаре. Да, уния, тайно заключенная в душах человеческих, рано или поздно становится явной. Она услужливо звенит ключами перед пластмассой холодно-корректных латинянских лиц.
Вспышка! Нет, не случайна эта буря! Увы, не всех вразумляют даже такие знамения, о которых в июне 1995 года писала пресса: «Во время выступления константинопольского патриарха Варфоломея в храме Апостолов Петра и Павла в Ватикане перед совместным служением с папой, в базилику ударила молния, затем последовала буря». (Как не вспомнить и то, что после визита папы Римского на Украину там начались наводнения и была зафиксирована даже вспышка давно забытой чумы).
Вспышка вновь разрывает темноту. Вчера был праздник Покрова. Много веков отделяют нас от чуда в знаменитой церкви Константинополя, где хранилась риза Богородицы. «Увидев во Влахернском храме… распростертый Богородицей сияющий покров, «светящийся паче електора», Андрей Юродивый проникает именно в символический смысл ризы как Покрова-Церкви, который потом и становится специальной темой русской службы». Так впервые явился духовному зрению человеческому Богородичный Покров. Было это в IX веке.
Позже Пренепорочная явилась другому Андрею — Боголюбскому. Праздник Покрова стали отмечать и в Византии, и на Руси. Однако в царстве Ромейском омофор оставался всего лишь градоохранительной реликвией — в VII веке, носимый по стенам Константинополя, он уничтожил приближающиеся корабли аваров, а двумя веками позже был погружен в воду, и ладьи язычников-русов разметала буря… На нашей воцерковившейся Родине было иначе. Покров приобрел космический масштаб спасения всего мира. «Покрыи ны, Госпоже, омофором милости твоея, Иисуса человеколюбьца непрестанно молящи».
Сколько спасительных событий произошли в день Покрова в русской истории! Символично, например, что очередные гонения на Русскую Православную Церковь пошли на убыль после отставки Хрущева, состоявшейся именно на Покров 1964 года. Поистине — из белых платочков верующих матушек составился тогда спасительный омофор.
Почему именно Афон сохранился от Византии? Не потому ли, что афонские подвижники из века в век напоминали: Святая Гора хранится Богородичным Покровом. Его — над всем восьмидесятикилометровым полуостровом — изображает одна из наиболее чтимых здесь икон.
Спасительный омофор видим духовными очами. Узрел однажды его над Горой старец Феофан, тот самый, что записал посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого. И открылось старцу: удерживают этот Покров лишь молитвы и слезы святых Афонских.
«Вдруг Феофан заметил, что нашла грозовая туча, из которой сверкнула такая блистающая молния, что ослепила глаза Феофану; грянул такой сильный гром, что все стоящие монахи пали на землю, из грома послышались следующие слова: «Отнимите покров, ибо нет больше для виноградника нужды в покрове сем»… Как только земля обнажалась от его покрова, тотчас же там подымался страшный ураган…»
Нечто подобное увидели в дни разыгравшейся стихии и мы.
На Покров 2000 года словно прорвалось небо над Афоном. Наиболее сильные ливни шли на участке от нашего монастыря до обители святого Павла, где потоки смыли в море весь автопарк. В монастыре Симонопетра огромный камень упал с горы на мост и увлек в бушующую воду монаха.
Через пару дней увидим разрушения и мы. Оползни, снесенные стены, образовавшиеся на дорогах каньоны. Автомобильные пути, кажется, стали едва ли не главными руслами разрушительных потоков, которые в прежние времена растекались сотнями небольших ручьев.
Впрочем, все это будет потом. А пока мы в Покровском храме. Вспоминается, как о сооружении его иеромонах Мина писал: «Русский собор во имя Покрова устроен по мысли старца отца Иеронима, желавшего ввести сей праздник на Святой Горе, ибо у греков его не праздновали».
В храме темно. Слева доносится грохот еще одного водопада — он скачет по ступеням крутой каменной лестницы… Но в просторном помещении церкви удивительно спокойно. Монахи застыли в стасидиях. Идет благоухающая чудесным афонским ладаном литургия. Стихия и мир бушуют за прочными стенами… Где мы? Мы в ковчеге, который рано или поздно пристанет к спасительной тверди Неба…

***
Вот уже 16 лет прошло с тех пор. Море бушует сильнее… Над его поверхностью — высоко — несется авиалайнер «большой политики». Бог миловал — редкий случай поломки лобового стекла к аварии не привел. Но вспоминается давнее, очень давнее крушение. То, что описано в деяниях Апостолов.

«И подняв якори, пошли по морю, и развязав рули и подняв малый парус по ветру, держали к берегу.
Попали на косу и корабль сел на мель. Нос увяз и остался недвижим, а корма разбивалась силою волн.
Воины согласились было умертвить узников, чтобы кто нибудь выплыв, не убежал.
Но сотник, желая спасти Павла, удержал их от сего намерения, и велел умеющим плавать первым броситься и выйти на землю.
Прочим же спасаться, кому на досках, а кому на чем нибудь от корабля, и таким образом все спаслись на землю».

Сама история спасения апостола Павла, которого везли в языческий Рим на суд кесаря, подсказывает: «Обломками» от Апостольского Корабля для нас служат писания Отцов и их спасительный плач.
Плыть к спасению нужно вместе с гражданами Второго и Третьего Рима — Иоанном Златоустом, старцем Силуаном, Григорием Паламой, Игнатием Брянчаниновым, Иоанном Кронштадтским… Плыть — куда?
Неужели Гавана — нужная нам гавань? Неужели человек, называющий себя наместником Бога — надежный лоцман?

Наместник Бога на земле, — отмечал Е.Авдеенко, — звучит так же нелепо, как, например, капитан Ноева ковчега… Разве человек может прокладывать путь к спасению? Нет, преподобный старец Паисий Святогорец предостерегал: Церковь — это не прогулочная яхта епископа, на которой он может плыть куда ему вздумается. Церковью-Ковчегом управляет Сам Господь. По человеческой воле плывет другое судно — корабль дураков. Помните знаменитую картину Босха: монах и две монашки беззастенчиво развлекаются в лодке. Шут у них рулевой. Обе мачты пустили побеги и обросли листвой. На одной из мачт привязан гусь: сейчас он тоже отправится на стол. Общество веселится напропалую.
Нет, управляет этим судном не человек. Подводные, диавольские течения «политики» несут его к какому-то очень жаркому острову.
Море штормит. Два корабля стоят перед нами. Время посадки заканчивается.

Источник: Церковь и общество во времена апостасии