«Твоя мама может тебя убить», – так в центре опеки запугивали девочку, которую отобрали у семьи. Самой матери грозит до двух лет тюрьмы по скандальному закону «О шлепках», хотя дочка заявляет: «Мама меня не била!»
В городе-герое, знаменитым своими самоварами и пряниками, уже больше года продолжается бесславная история, разделившая мать и дочь и грозящая матери уголовкой.
Детали этой истории необходимо знать всем, у кого есть или будет семья, дети. На ее примере отлично видно, что все механизмы «детского правосудия» в России уже созданы, неплохо отлажены и готовы обеспечивать бездушный конвейер отъема детей от биологических родителей и постановки их на экспорт или импорт – в зависимости от потребностей обеспеченных заказчиков.
11-летняя Саша показывала себя в школе как умная, способная девочка. Учится на четверки и пятерки, танцует, рисует, дома помогает маме ухаживать за младшим братом. Возможно, природная скромность и погруженность ребенка в себя и привлекли внимание школьного социального педагога Владимира Сокиркина, который неоднократно вызывал Сашу для личных бесед, о которых, между прочим, просил не докладывать маме. Да и педагогический опыт у Сокиркина весьма характерный – до школы он много лет работал в полиции. Не удивлюсь, если это была должность следователя или оперуполномоченного. Вот таких сотрудников желает видеть наше государство в школах – специалистов по опросам и допросам детей?
Сокиркин спрашивал Сашу, все ли хорошо у нее в семье, нормальные ли у нее отношения с мамой, каков семейный доход, как она ладит с отчимом (отец Саши живет в другом городе, – прим. авт.). Мама Кристина, как мне удалось узнать от разных людей и убедиться в личном общении, – человек эмоциональный, импульсивный, но горячо любящий своих детей. Так или иначе, девочка, живущая полноценной школьной и семейной жизнью, попала на карандаш к педагогам и психологам.
В середине октября 2015 года Саша пришла в школу с шишкой на лбу – активный младший брат запустил ей в лицо игрушкой. И с этого момента жизнь Естехиных превратилась в сущий ад…
Девочка пожаловалась учителю физкультуры на не очень хорошее самочувствие, попросилась домой. Тут же была создана комиссия во главе с социальным педагогом, вызваны органы опеки, полицейские по делам несовершеннолетних. Сашу взяли в кольцо и стали допрашивать, причем вопросы задавались в одном ключе – мама обвинялась во всех тяжких: побоях, издевательствах – от девочки требовалось только признание и соглашательство. Чтобы защитить братика и других членов семьи, Саша сначала сказала, что ударилась головой о стенку. Этой версии в школе никто не поверил, девочку не отпустили домой, много часов держали в кабинете и сказали дожидаться матери.
Когда в школу приехала взволнованная Кристина, было сделано все, чтобы довести ее до «скорой». К дочери отвели не сразу, вначале отправили на разговор с директором.
Было много слез, криков, но самое главное – когда Кристине стало плохо, сотрудники полиции и опеки отказались вызывать «скорую» до тех пор, пока мать на клочке бумаги не подпишет письменный отказ от ребенка в пользу отца. Находящаяся в шоковом состоянии мама под диктовку набросала несколько строк на клочке бумаге, ставших формальным поводом для изъятия Саши из семьи в социально-реабилитационный центр.
Сразу отметим, что бумажка эта – просто филькина грамота. До решения суда гражданин никоим образом не может быть лишен или ограничен в родительских правах.
Обратите внимание на формулировку – «Естехина Кристина и Табачная Александра отказывают в пользу Табачного Юрия». То есть мать и дочь, под шумок, безо всяких подробных разбирательств, уговорили передать некие полномочия отцу. В чем они отказывают? Из этой записки совершенно ничего не понятно. Неделю спустя Кристина официально отозвала этот «отказ», но было уже поздно…
С этого момента начинается история Сашиного заточения и обработки специалистами СРЦ и дознавателями, а для Кристины – уголовное преследование по статье 116 УК РФ («Побои, совершенные в отношении близких лиц»). В рамках недавних поправок, не без скандала принятых депутатами Госдумы старого созыва, матери грозит до двух лет тюрьмы.
Ювенальная машина получила долгожданное «топливо» и заработала на полную мощность. Никакого письменного документа по факту изъятия из семьи Кристине не предоставили до сих пор, а ее общение с дочерью было как бы вежливо, но жестко ограничено. Слаженная команда из психологов-обвинителей-дознавателей регулярно допрашивала Сашу, совершенно измотав девочку. Согласно УПК, при опросе несовершеннолетнего должна вестись видеозапись (если только сам ребенок не против). Но таковых записей в деле не имеется.
Девочку возили на судебно-психиатрическую экспертизу, на осмотр к гинекологу – без ведома и желая в дальнейшем скрыть все это от матери, что является еще одним грубым нарушением родительских прав. При этом психологи постоянно намекали плачущей и желающей вернуться домой Саше, что дома ее ждет смертельно опасная угроза.
***
Позже, оказавшись на свободе вместе с папой, вдали от психологов и дознавателей, девочка на камеру рассказала о том, что происходило с ней в СРЦ:
«Я говорила, что хочу домой, плакала. В этом центре вообще дети часто плачут. Психолог так мне ответила: «Пойми, твоя мама болеет, ее надо полечить… Суд все решит – наверно, ее лишат родительских прав. Но тут в центре работают добрые люди – так что тебя либо отправят в интернат потом, либо в приемную богатую, хорошую семью, где ты будешь хорошо жить.
Я слышала, как работница центра говорила воспитательнице: чем больше у вас будет детей, тем больше вы будете получать за это денег.
В дальнейшем со мной долго общались разные психологи и соцпедагоги. Уже потом, в центре, меня просто достали, и я сказала, чтобы меня оставили в покое: да, меня била мама. Они меня спрашивали каждые несколько часов в центре: «Не бьет ли тебя мама, твои ответы подозрительны, мы тебе не верим», и все в таком духе».
Они мне рассказывали истории типа: жил-был папа, жил-был сын, папа сына периодически бил, а мальчик ничего не говорил. В итоге однажды папа так ударил мальчика, что тот умер. Мне сказали, что мама хочет тебя забрать для своей выгоды, но один раз она не сдержится, ударит тебя, и ты умрешь. И вообще после всех разговоров с психологом, с дознавателем мне потом говорили: мама у тебя пусть меньше знает – будет спать лучше. Все равно ей лечиться надо, ведь она болеет…», – сообщила Саша.
В те редкие моменты, когда чуткий взор психолога не следил за ней, девочка делала записи в дневнике и снимала видеообращения. В одном из них, записанных в туалете больницы, она просит о помощи:
«Хочу сказать: помогите мне! Потому что я помню, как в школе маму заставили отказаться от меня. Маме нужна была «скорая». А ей не вызывали «скорую» до тех пор, пока она не подписала бумагу, в которой говорилось об отказе от дочери. Так я оказалась в реабилитационном центре. Было очень страшно, я плакала. Меня успокоили тем, что отдадут меня богатым родителям, которые отвезут меня в «Диснейленд». Эти родители помогают в центре волонтерам, покупающим для нас разные подарки. И если я хорошо буду выступать, делать поделки, то они меня удочерят.
Когда я не хотела делать поделки, мне давали подзатыльник и ставили в угол. Когда я была у психолога, они говорили плохое про моих родителей. Я там была сонная и ничего не помню. Я даже не помнила, как выходила из их кабинета.
И я думаю, что меня не отдадут родителям. Я вот хочу к маме и к папе (всхлипывает). Даже когда Астахов пытался, он как бы не смог ничего сделать… Я думаю, это мое последнее видео, потому что психологи опять заставят меня говорить что-то плохое про маму».
***
Государственный защитник, которого предоставили обвиняемой, убедил Кристину с самого начала дела не давать показаний, хотя она хотела это сделать. И тут же всплыла информация из Магадана, где ранее проживала семья, что у мамы якобы есть серьезные психические отклонения. Кристина не раздумывая согласилась на медицинское освидетельствование и месяц провела в психбольнице, получив справку о том, что она совершенно здорова.
В этой истории очень важно отметить, что отец Саши сохранил дружеские отношения с Кристиной, которая уже много лет замужем за другим мужчиной. Приехав в Тулу из Ставрополя, разобравшись во всем, Юрий встал на сторону матери и ребенка. Главный дознаватель ОВД Скуратово г. Тулы Юлия Федорова пыталась заставить его написать заявление о лишении Кристины родительских прав, но вместо этого получила на стол ходатайство о прекращении уголовного преследования матери.
Реакция следствия стала для родителей Саши настоящим шоком. Вслед за матерью дознаватель по делу Наталья Горшкова лишила Юрия статуса законного представителя дочери в суде. Причем сделано это было с нарушениями – задним числом, без своевременного уведомления отца.
В телефонном разговоре с Горшковой Юрию было дано исчерпывающее объяснение: «Ну вы же защищаете мать, а должны защищать ребенка, вот вы подали ходатайство о прекращении дела…» Просто ювенальщики, по личному мнению автора этого материала, очень любят играть на семейных противоречиях и обожают сталкивать близких лбами. Ну а уж если кто-то из родственников готов доносить или клеветать друг на друга – для них это настоящий праздник.
«Когда я узнал, что на дочь оказывают давление, задают ей одни и те же вопросы ежедневно, что она из-за этого сильно переживает – посоветовал ей ничего не отрицать и давать любые показания, которые от нее хотят услышать – ведь все равно в итоге готовый текст с ней согласовывать не будут, – объясняет отец девочки Юрий Табачный. – Самое главное, что следствие ограничило меня в правах полгода спустя начала уголовного процесса – после того, как Саша официально изменила свои показания не в интересах обвинения. Вместе с этим мне было отказано от приобщения к уголовному делу новых обстоятельств. Мне прямо заявили, что сказанное ребенком без присутствия психолога и следователя не будет иметь никакого значения в суде. Более того, моему адвокату также было отказано в представлении интересов Саши».
Показания девочки, на которых строится все обвинительное заключение, вызывают огромное количество вопросов. На последнем допросе в суде Саша явно намекнула, что значительная часть письменных показаний принадлежит не ее авторству. Фактически, они были составлены психологом СРЦ Анастасией Чукровой – дала понять девочка и даже попросила психолога выйти из зала суда во время допроса, так как опасалась говорить правду в ее присутствии.
По мнению Юрия Табачного, в содержании предварительного и основного допросов Саши в СРЦ имеет место подлог.
«Объясните мне, как можно в обвинительном документе ссылаться на текст предварительного опроса и текст последующего допроса, если они почти полностью – до запятых – совпадают в плане изложения и формулировок, являющихся письменной интерпретацией рассказа ребенка. Опрос и допрос проводят разные сотрудники полиции, но четыре листа бумаги с текстом почти ничем друг от друга не отличаются! И потом, я прекрасно знаю Сашу, в повседневной речи она таких фраз, как в тексте допросов, не употребляет», – отмечает отец девочки.
***
«Колокол России» также решил узнать мнение по поводу происходящего у уполномоченного по правам ребенка Тульской области Наталии Зыковой. К нашему удивлению, она сказала, что с деталями этой истории не знакома. Хотя кому как ни ей вникать во все детали, если родители Саши обращались к экс-главному детскому омбудсмену России Павлу Астахову с просьбой взять дело под личный контроль?! Зыкова предпочла ограничиться общими формулировками. По ее словам, самое главное, чтобы ребенок находился в семье, так что очень хорошо, что Саша сейчас вместе со своим отцом в Ставрополе.
«Я лично разговаривала с Сашей без родителей и могу отметить – она была очень рада своему отъезду из Тулы. Не могу сказать, что она была чем-то напугана, но понимаете, дыма ведь без огня не бывает… И девочку ведь никто не изымал из семьи, она находилась в СРЦ с согласия матери. Никто никого в правах не поражал – все делалось ради безопасности ребенка», – заявила Зыкова.
Странно – мать девочки обвиняется в побоях ребенка, что по новой трактовке УК грозит ей тюрьмой, а тульский омбудсмен предпочитает не вмешиваться в ситуацию, фактически отдав ее на откуп обвинению и суду. Что ж, значит у защитника детей в Туле есть много других важных дел…
***
На примере тульской истории мы видим: система работы ювенальных структур в судах отлажена четко. Сначала родители лишаются конституционного права представлять интересы своего ребенка в суде, потом во время дачи детьми показаний их выводят из зала заседания, дабы «не оказывали давления на опрашиваемого». На допросе дознаватель, психолог и представитель органов опеки настойчиво задают ребенку наводящие вопросы, буквально вытягивая из него необходимые показания.
Весь абсурд в том, что интересы ребенка в суде «защищает» представитель опеки, он же – выступающий со стороны обвинения. То есть основные свидетели, обвинители и правопредставители ребенка – одни и те же лица, ведущие весь процесс. Родители же в этой бездушной системе лишены презумпции невиновности – ювенальщики на самом деле совершенно не заинтересованы в защите материнства, детства и традиционной семьи. Работать с родителями, подробно разбираться в происходящем – не их профиль. Их главная задача прямо противоположна – отобрать ребенка и отправить его «по назначению».
Так что на бумаге ювенального правосудия в России пока нет, а по факту – оно давно цветет буйным цветом. Впрочем, судя по последним заявлениям председателя Верховного Суда Вячеслава Лебедева, юридическое оформление этого беспредела тоже не за горами.
***
Возвращаясь к этой истории хочется сказать, что девочке Саше еще повезло по сравнению с ровесницами, ждущими своей участи в СРЦ. Отец, живущий в другом городе, проявил заботу и ответственность, взяв девочку под свое крыло. Мама Кристина согласилась на этот компромиссный вариант, так как лучшего выхода на тот момент просто не было. При этом, несмотря на отсутствие ограничения или поражения в правах, существуют рекомендации органа опеки и педагогов-психологов, согласно которым Саше не следует часто общаться с мамой. А не прояви Юрий такой инициативы, девочке бы пришлось привыкать называть «мамой» и «папой» чужих дядю и тетю…
«Суд еще не вынес мне приговор, точка в нашем деле пока не поставлена. Мы продолжаем бороться за дочку. Хотим доказать ребенку одну простую истину – правда будет доказана, и человек, который уверен в своей правоте, в итоге победит. Не все взрослые могут манипулировать детьми, есть и другие, честные люди. Это очень важно для нас и нашей дочери», – комментирует ситуацию Кристина Естехина.
Об отношениях между Сашей и Кристиной, пожалуй, лучше всего расскажут их трогательные переписки в соцсетях. И конечно, хотелось бы обратить внимание на происходящее в Туле федерального уполномоченного по правам ребенка Анны Кузнецовой. Помогать российским матерям в Финляндии – дело, безусловно, благое и, с точки зрения медийного резонанса, куда более масштабное, но при этом православной многодетной матушке нужно думать и о том, что ювенальные технологии пускают все более глубокие корни и в нашей стране. И они имеют, на самом деле, скрытый антихристианский источник.
P.S. Добавим, что Совет Федерации принял решение поддержать криминализацию побоев в семье с оговоркой, что в дальнейшем эта поправка обязательно будет обсуждаться в рабочих группах. Как стало известно «Колоколу России», в настоящее время сенаторы, прежде чем изменять и декриминализовать ст. 116 в части нанесения побоев между родственниками, решил промониторить правоприменительную практику новой «ювенальной» поправки в УК. Пока выявлены лишь единичные случаи осуждения родителей, в основном они несут административное наказание. В частности, в августе была осуждена в Саратовской области мать, которая в пьяном состоянии избила сына. Но позиция сенаторов – посмотреть, сколько осудят невинных и виновных родителей, а потом изменить статью, не может вызывать одобрения. Остается надеяться на упорство и пробивные способности сенатора Елены Мизулиной, которая представила в Госдуму собственный законопроект об исключении из уголовного кодекса нормы о «семейных побоях». Однако ее поправка получила негативный отзыв от правительства РФ. После этого Мизулина выступила с инициативой лишить правительство права давать отзывы на поправки к Уголовному кодексу.
.jpg)
