О монархии вообще и о русской Монархии, в частности

Если мы вдумаемся в понятие монархии вообще, то мы, вероятно к крайнему нашему изумлению, обнаружим, что "монархия" вообще – не обозначает ничего – как, с другой стороны, ничего не обозначает и термин "республика" – тоже "вообще". Мы привыкли думать, что монархия – это власть наследственного Монарха, а республика – это выборная власть. Но история знает и выборных Царей, Королей, Князей – причем, как в монархических, так и в республиканских странах. В монархической России были выбранные Цари: Борис Годунов, Василий Шуйский, Михаил Романов. Республиканская Польша – "Речь Посполита" – управлялась выборными Королями.

Формула, по которой феодальная знать возводила на Престол арагонских королей, гласила:

"Мы, которые стóим столько же, сколько и вы, и которые можем больше, чем вы, назначаем вас нашим королем и сеньором при том условии, что вы будете соблюдать наши привилегии. А если нет – нет".

Новгород Великий – республика – нанимал себе Князей по договору и смещал их, когда ему заблагорассудится.

Чуть выше сопоставлялись две монархии: византийская и русская. Сопоставление убедительно показывает, что хоть эти государственные образования и называются одним и тем же термином: "монархия" – общего между ними очень мало.

С другой стороны, прямо сегодня, перед нашими глазами существуют две, столь же непохожие друг на друга "республики": США и СССР. Государственный строй, существующий в этих странах, имеет сходство только в одном – в наименовании: Соединенные Штаты Америки заявляют о себе, как о республиканской стране и СССР именует себя "союзом советских социалистических республик". Но всем понятно, что, кроме словесного сходства в названии, между этими двумя странами ничего общего нет.

x x x
Учитывая тот факт, что говорить о каких-то терминах "вообще" очень трудно, не соскользнув в "жонглирование терминами", займемся рассмотрением не абстрактного понятия "монархия", а конкретного исторического явления: "русская монархия".

Сразу скажем, что Монархия, конечно, не есть специфически русское изобретение. Это самая распространенная в человечестве форма государственного устройства. Она органически рождается из семьи, переросшей в род, из рода, переросшего в племя и т.д. – у всех народов. На самом первобытном уровне она выражает волю сильнейшего, впоследствии – волю сильнейших.

Говоря о специфике русской монархии, нужно отметить, что она очень рано, похоже, едва уйдя с первобытного уровня, стала выражать не волю сильнейших, а волю всей нации. Судить о том, что происходило в предписьменной истории можно лишь гадательно, но уже в первых письменных свидетельствах русских летописцев, в той же "Начальной Летописи" (начало XII века), присутствует "идея славянского единства", даже еще вовсе "не поддерживаемая современной действительностью". Другими словами, даже еще на стадии племенного дробления, когда и государства-то русского, как такового, не существовало, государственная идея единства нации у этих разрозненных славянских племен уже имелась. И русская монархия, с самого своего рождения, стала выразительницей этой национальной идеи.

Данное отличие всегда нужно иметь в виду: монархия в России выражала волю русского народа, а не волю "сильнейших" – капиталистов, как оба Наполеона во Франции, или аристократии, как все остальные монархии Европы.

Формирование русского государства происходило параллельно и одновременно с принятием русским народом Православия. Поэтому воля русского народа, религиозно сформулированная православной верой, стала той самой "диктатурой совести", о которой говорилось выше. Политически русский народ оформил свою волю в Империи. Великий князь, потом Царь и далее Император в России служили Богу и народу. Только этим можно объяснить возможность манифеста 1861 года (об отмене крепостного права): "диктатура совести" смогла преодолеть страшное сопротивление правящего, дворянского слоя ("сильнейших") и "сильнейшие" оказались бессильны отстоять свои интересы (9/10 помещиков не хотели расставаться со своими правами на крестьян).

Из вышесказанного можно сделать следующий вывод: русская монархия является наибольшим приближением к идеалу монархии вообще. Этого идеала она не достигла никогда – и по той общеизвестной причине, что никакой по-настоящему высокий идеал в нашей жизни недостижим. В истории русской монархии, как и во всем нашем падшем мире, были периоды упадка, отклонений, неудач, но были и периоды таких подъемов, каких мировая история не знает вообще.

x x x
Мы, русские, ставим, – и всегда ставили, – внутренние нравственные принципы выше мертвой буквы формального закона. Об этом уже говорилось. Само собой разумеется, что при нынешнем уровне нравственного развития человечества, общество не может обойтись без судьи, обвинителя, тюремщика и палача. Но по дороге от палача к братству Царская Россия прошла гораздо большее расстояние, чем любая другая страна мира.

У советского историка М. Покровского в его "Сжатом очерке русской истории" есть глава, озаглавленная: "Травля коронованного зверя". Коронованный зверь – это Александр II, тот самый Царь, который в 1861 году ликвидировал крепостничество, потом дал стране реформы: университетскую (1863г.), земскую и судебную (1864г.), цензурную (1865г.), городскую (1870г.), военную (1860-1870гг.), получившие название "Великие реформы". Даже политические противники Самодержавия не могли удержаться от самых высоких оценок его деятельности. А.И. Герцен воскликнул в Лондоне: "Из нашей ссылки мы приветствуем его именем Освободителя!" Под этим именем он и вошел в историю. Царю-Освободителю стояли памятники не только в России. В Софии и Гельсингфорсе я сам видел цветы, которые кто-то каждое утро клал у подножия этих памятников.

И вот, этот-то Царь – здесь Покровский был совершенно прав – попал в положение травимого зверя. "Народная воля" устроила настоящую охоту на Императора. Шесть покушений... Господь хранил... Седьмое покушение, совершенное 1 марта 1881 года народовольцем Гриневецким – оказалось удачным: Царя не стало... Но вот вопрос: народную ли волю выражала "Народная воля"? Откуда такая ненависть к Царю-Освободителю у "народных освободителей"? Травля была организована не просто так.

Александр II был самым неудобным, ненужным и опасным Царем – и для реакции, и для революции одновременно. 30 марта 1856 года он ошеломил московское дворянство, заявив о своем намерении отменить крепостное право. Свое решение он объяснил так: "Гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу". Таким образом, Царь-Освободитель, ликвидируя "сверху" реакцию, тем самым упразднял и революцию – она делалась ненужной. Советский историк с завидной откровенностью повествует, что надежда на восстание массы – провалилась, что среди самих революционеров поднялись против травли Государя возмущенные голоса: "Надо донести!" Революционная "Земля и воля" летом 1879 года раскололась на "пропагандистов" ("Черный передел") и "политиков" ("Народная воля"). "Политики" приняли решение продолжать травлю независимо от того: "выскажется за нее большинство партии или нет" (Покровский). Было постановлено "все силы террора сосредоточить на одном лице Государя" (он же). Теперь постарайтесь прочитать нижеследующую цитату из "Сжатого курса" Покровского повнимательнее:

"На "бунтарское движение" (кавычки принадлежат Покровскому) этот достойный сын Николая Палкина умел ответить только самыми беспощадными преследованиями... Царя обыкновенно "миловали" (кавычки опять принадлежат Покровскому) осужденных, а Александр на террористические покушения ответил полевым судом. Стали вешать так, как не вешал Николай: с августа 1878 года по декабрь 1879 года было казнено 17 (семнадцать) человек".

"Сжатый курс" Покровского издан в 1931 году, то есть после четырнадцати лет действия "полевых судов" ВЧК-ОГПУ, после кровавых бань в Ярославле, Тамбове, Кронштадте, Крыму, Новороссийске, Одессе, после "ликвидации кулака, как класса"... И вот, после всего этого, официальный советский историк находит в себе достаточный запас гражданской наглости, чтобы печатно возмущаться повешением семнадцати участников "травли коронованного зверя", – фразу о "коронованном звере" он повторяет несколько раз подряд. Про "зверей" в кожанках, конечно, ни гу-гу.

Между тем, "зверство"-то развернулось во всю ширь именно в постцарской России. В дореволюционной России смертная казнь применялась только в исключительных случаях, например, для цареубийц. "Полевые суды" вводятся в стране, как известно, лишь в исключительных обстоятельствах – обычно, вместе с "военным положением". Если исключительных случаев не было – казней не было. В это же время, почти во всех западноевропейских странах убийство без смягчающих вину обстоятельств, влекло за собой безусловную смертную казнь. Вся структура наших судов строилась на принципе "милости". Там, где ее оказывали недостаточно – вступали в силу Высочайшие повеления. Даже Покровский, хотя и в кавычках, признает, что Цари "миловали осужденных". Еще больше "миловало" их общественное мнение страны.

Здесь тоже нужно отметить существенное отличие русской психологии от западноевропейской. У нас преступника считают "несчастненьким" (человеком, лишенным счастья) – он и впрямь несчастный человек, при всех тех несчастьях, которые доставляет ближним. На Западе его несчастья не видят. Видят только его зло и вред, доставляемые окружающим. Поэтому считают злодеем (человеком, деющим зло).

В России даже советская власть не рискнула ввести публичную казнь. Во Франции даже дамы ходят глазеть на гильотину. Лишь в последнее время (перед Второй мировой войной) смертная казнь во Франции, оставаясь де-юре публичной, стала отгораживаться от публики рядами войск и полиции. До этого распоряжения места на Гревской площади покупались, как билеты в театр. Это все – к разговору про "дорогу от палача к братству".

x x x
История монархической власти в Европе есть история ее ограничения. История монархической власти в России есть история ее самоограничения.

Европейская конституция есть борьба за власть, русская конституция есть сотрудничество властей: Царской, Церковной и Земской. Все три вида власти ограничивают самих себя и не вмешиваются в соседнюю область. Мы не хотим, чтобы Монархия вторгалась в дела Земства, чтобы Церковь вмешивалась в область светской власти, чтобы светская власть вторгалась в область религии. Мы не хотим, чтобы какая бы то ни было, центральная власть посягала на свободу человеческого творчества и труда – вне рамок, ограниченных "твердым законом". Мы не хотим борьбы за власть, мы хотим соборности власти – какой она была в Московской Руси и до какой Петербургская Империя так и не сумела дойти.

x x x
Термин "неограниченная Монархия" не означает вообще ничего: таких Монархий не бывает. Термин "конституция" может обозначать все, что угодно. Термин "Соборная Монархия" обозначает конкретное историческое явление, проверенное веками и давшее блестящие результаты: это была самая совершенная форма государственного устройства, какая только известна человеческой истории. И она не была утопией. Она была фактом.