Потрошители из Минздрава: в ведомстве предложили ввести презумпцию согласия на донорство органов для несовершеннолетних

В недрах Министерства здравоохранения России созрел давно вынашиваемый законопроект из серии принимаемых в целях «соответствия новым международным актам» (читай – чтобы не отставать от Запада и действовать в его интересах). Документ под названием «О донорстве органов, частей органов человека и их трансплантации (пересадке)» утверждает прижизненную форму согласия/отказа гражданина на донорство органов (в том числе – посмертное). Если же человек не подписывал подобную бумагу, либо является несовершеннолетним (!), фактически вводится презумпция согласия. Родственникам потенциального донора дается всего два часа на заявление своей позиции. Если в обозначенные сроки родных не находят или они молчат – покойный будет считаться «разрешенным к разборке» телом.

Тема изъятия органов и тканей человека, прямо заметим, является табуированной для органов власти и многих СМИ. С 1992 года в «демократической» России действует правило «не отказывался – значит, согласен», причем до сих пор нет института прижизненного документального волеизъявления, регламентированного законом. О практических последствиях «презумпции согласия» мы расскажем чуть позже, а пока вернемся к инициативе Минздрава, которая «с порога» порождает массу вопросов.

«В документе разделены понятия «донорство» и «трансплантация», рекомендуется создание системы донорства и трансплантации органов, прослеживаемость передвижения донорских органов через регистр, наблюдение прижизненных доноров и реципиентов, используется понятие «потенциальный донор», и многое другое. Цель документа – не только развитие органного донорства в стране, но и достижение баланса прав и интересов доноров и реципиентов, а также информирование населения о важности этого направления медицины. Мы хотим сделать развитие донорства органов, особенно почек (в них – самая высокая потребность), одним из приоритетных областей медицины. Экономически целесообразнее проводить пациентам пересадку почки в сравнении с диализом. У нас в стране есть опыт наблюдения за такими пациентами, которые после трансплантации донорского органа создают семьи и рожают детей», – цитирует издание «МК» слова помощника министра здравоохранения РФ, доктора медицинских наук Ляли Габбасовой.

Воистину, очень прогрессивное понятие хотят ввести чиновники из правительства – «потенциальный донор». То есть не тот гражданин, который подписал документ и четко озвучил свою готовность/неготовность к донорству, а каждый еще неопределившийся, не задававшийся этим вопросом (в том числе – несовершеннолетний) идеально подпадает под данное определение. И о каком, интересно, искусственном соблюдении баланса интересов доноров и реципиентов можно говорить, когда вся ситуация в нашей стране как на ладони: желающих получить пересаженный орган всегда больше, чем полностью здоровых людей, мечтающих себя разрезать. "Предложение в нашей стране удовлетворяет спрос примерно на 10%-- отсюда длительное ожидание первых. Совершенно очевидно, что создавая целую систему, Минздрав задается целью подводить под донорство соответствующих кандидатов, искать таковых в том числе через единую электронную медкарту пациента. А со скорым созданием единой базы данных с внесением туда ключевых показателей и характеристик всех россиян и присвоением каждому единого идентификатора этот процесс предельно упростится.

Еще один помощник Вероники Скворцовой, некая Людмила Лоцман четко разъяснила, как планируется «выводить отечественную трансплантологию на принципиально новый виток»:

«Например, волеизъявления нет, родственники не позвонили в течение двух часов после сообщения – в этом случае наступает презумпция согласия. Медицинская организация может изымать орган. Человек оставил это на усмотрение медицинских работников. В данном случае эти органы могут быть использованы для спасения жизни другого человека, родственники не выразили свое несогласие».

Таким образом, общественники, бившиеся за презумпцию несогласия в донорстве, терпят сокрушительное поражение. У неопределившихся и их родных будет всего два часа для активных действий. Тела граждан, не интересующихся глубоко данной темой и по умолчанию уверенных: «Случись что со мной, тело окажется у близких и будет спокойно предано земле», – фактически отходят в собственность врачей– среди которых наверняка найдется множество желающих подработать на агентов международной сети черных трансплантологов. Нашим людям просто в голову не приходит, что для какой-то госпожи Лоцман, Боцман или Шкипер они-- всего лишь ходячие банки органов, пока еще по недоразумению живые.

Как справедливо замечает автор материала на ресурсе «Русская тема», в случае принятия этого законопроекта для ребенка – любого ребенка по всей России – станет смертельно опасно ложиться в больницу - хоть с температурой, хоть с аппендицитом. Да что там лечь в больницу – смертельно опасным станет просто-напросто выход на улицу. Причем чем здоровее ребенок от природы, чем более устойчивый у него иммунитет – тем выше для него эта опасность. От себя добавим, что эта история напрямую связана с беспределом органов опеки и других структур на службе у ювенальщиков, которые, помимо «классической» торговли изъятыми детьми, теперь смогут выйти и на страшный рынок «потенциальных доноров».

«Очень подозрительно, в частности, что законопроект наособицу охраняет права сирот остаться целыми после смерти. Если вдуматься, эта норма как бы заведомо предусматривает факт наличия преступных трансплантологов: вот, мол, государство от них сирот и защитит, раз родителей нет. А тех, у кого есть семья, пусть защищают родители. Если успеют за отведенные на это г-жой Лоцман два часа.

Да дело даже не во времени. Два часа, два дня – неважно. Дело в том, что допускается с высоких трибун мысль – уже сама мысль! – что ребенка можно использовать как биоконструктор. И что этому подыскиваются какие-то научные и моральные обоснования, а тех, кто выступает против, называют «мракобесами» и пытаются шельмовать и высмеивать.

А что если не работает телефон родителей? Что если у них просто нет телефона? Их могут не успеть найти, они могут не успеть отозваться, не найти больницу, ошибиться, опоздать, упасть в обморок. Может быть тысяча разнообразнейших вариантов развития событий, при которых эти два часа – просто извращенная насмешка над близкими.

А бизнес? Просто-напросто вечерком или даже среди бела дня группа гопников избивает ребенка. Ребенка везут в больницу, где он скоропостижно умирает от какого-нибудь разрыва аорты или чего-то такого внезапного. Ну что поделать, эти негодяи очень сильно его искалечили… И этот сценарий можно повторять регулярно – под газетный вой о «банде детоубийц с автобусной остановки» или еще какой-нибудь банде… Концов не найдешь, да и зачем их искать? И кому их искать? Ведь у полицейских тоже есть дети, и они не на привязи за родителями ходят…

А искушение? Развращенный высокими окладами, с одной стороны, и взятками – с другой, медперсонал… стол… лежащий без сознания маленький велосипедист, жертва ДТП (неважно – настоящего или организованного под заказ «скрывшейся с места наезда неустановленной иномаркой») …и адрес просмотренного вчера сайта… или телефон «на всякий случай» на аккуратной визиточке в кармашке халата…», – справедливо описывает подводные камни потрошительской инициативы Минздрава автор на «Русской теме».

А чему удивляться, если мы живем в эпоху апогея капиталофашизма, для которой общим местом является приход «эффективных менеджеров» от наживы во все социально значимые сферы жизни. С позиций морали и нравственности рассуждать становится уже не модно – даже ответственным за здравоохранение. Отсюда предельная закрытость медицинских и научных сообществ, которые сегодня правят бал в трансплантологии. Данная тема напоминает замкнутый круг (как и соприкасающаяся с ней безумная пропаганда вакцинации от транснациональных фармкорпораций): существует лишь «официальная общенаучная» точка зрения, а все остальное – якобы «мифы и лженаука»…

Еще в начале 60-х годов прошлого века развитие хирургии, трансплантологии, анестезиологии, неврологии, и других наук привели к двум неизбежным и практическим выводам, порождающим в том числе ряд этических проблем. Кто за это будет платить? Кто будет отказывать в помощи тем, кто платить не в состоянии? Трансплантология достаточно уверенно стала пересаживать органы от живых людей к умирающим, продлевая значительно жизнь последних. Чтобы продлить свою жизнь, богачи готовы заплатить любые деньги. Так почему бы не взять органы у одних умирающих и не пересадить их другим, решив этим сразу несколько проблем? К тому же, дальнейшему развитию трансплантологии мешало отсутствие живых доноров с бьющимся сердцем, надежных здоровых органов. По сути, нужно было активно переходить от экспериментов над собачками и кошками к экспериментам над людьми – такова незатейливая логика глобальных капиталистов.

С таким потребительским имиджем трансплантология не имела никаких перспектив в обществе с традиционной моралью, и рисковала остаться тупиковой ветвью развития прикладной медицины. И вот в 1968 г. были введены революционные «гарвардские критерии» смерти мозга, которые во многом перевернули представления о жизни и смерти. По сути, человек перестал признаваться личностью сразу после диагностирования смерти мозга, в состоянии запредельной комы. После установления этого диагноза он считался уже трупом – несмотря на бьющееся сердце и наличие дыхания, и стало возможно изымать его органы для дальнейшего использования. Стоит ли говорить, что диагностика данных критериев очень сложна и ее результат практически всецело ложится на совесть врачей, их квалификацию, надежность оборудования и уровень коррумпированности в отдельно взятой больнице, стране и т.д. То есть факторов много и ключевой среди них – человеческий.

Новые принципы дали старт глобальной индустрии трансплантологии, а людей постепенно начали приучать к тому, что мы, оказывается, умираем раньше, чем думали, и наличие сердцебиения еще не показатель жизни. Вслед за США эти критерии начали вводиться по всей планете. В 1976 г. наиболее известную операцию по пересадке сердца стоимостью более миллиона долларов провели миллиардеру Дэвиду Рокфеллеру. В 1983 г. известный пропагандист платного донорства доктор Барри Якобс основал международную биржу по продаже почек, скупая органы преимущественно в Индии и у бедных слоев населения, проведя более 2000 сделок. Запрет и уголовное наказание за куплю-продажу органов появился в США лишь в 1984 году, но «невидимую руку рынка» было уже не остановить.

Эффективность, доступность и честность индустрии трансплантологии, которая сегодня по-прежнему держится на мифических постулатах о «смерти мозга» и «посмертном донорстве», у многих вызывают сомнения. К примеру, далеко не все больные с отказавшими почками соглашаются на трансплантацию и живут 10-20 лет на диализе (процедура очистки крови при хронической почечной недостаточности). По словам переживших операцию, трансплантация – это всегда рулетка, а диализ хоть и сложен, но порой более стабилен. Новые почки приходится «менять» каждые 3-10 лет, выжить после отказа почки и вернуться на диализ удается далеко не всем.

Нам рассказывают о счастливых обладателях новых почек, якобы трупных, но умалчивают о неоказанной вовремя первичной помощи, о простых врачебных ошибках, о недоступности базовых лекарств, которые привели к хронической неизлечимой болезни (об этом подробнее – см. материал «Катюши» «Бесплатная медицина в России становится мифом» ). Вся система строится на молохе потребления и мифе о вечном земном благополучии, которое нужно продлевать как можно дольше. Фантазируя о крайней необходимости высокотехнологичной помощи, в том же Минздраве не говорят правду о том, как качественная бесплатная медицина становится все менее доступной в регионах. Зато чиновники-рыночники в совершенстве выучили мантру о нескольких тысячах органов, которых кому-то ежегодно не хватает.

Но иногда завеса тайны над темой посмертного донорства приоткрывается, и наружу всплывают поистине страшные факты. Так, в ведущем российском центре трасплантологии им. В. Шумакова в 2015 г. при невыясненных обстоятельствах из окна выбросилась медсестра – материалы дела не были обнародованы. За данным центром еще с советских времен идет дурная слава. Уголовные дела в отношении сотрудников не прекращаются из года в год. В 2010 г. были осуждены главврач и ряд врачей за махинации и взятки с инвалидов. В 2012 г. заведено новое подобное дело. И так почти каждый год, обращения в прокуратуру о злоупотреблениях трансплантологов не прекращаются, а в прессу попадает лишь очень ограниченная информация.

Не первый год длятся разбирательства с Царицынским криминальным моргом, где были выявлены случаи массового извлечения и продажи трупных органов и тканей с «бесхозных» тел. Увольняют директоров, меняются люди, ведутся проверки, выявляются финансовые махинации, халатность, а ни одного завершенного дела нет, к ответственности никто не привлечен — т.е. работа торговцев органами продолжается полным ходом.

Наиболее громкий случай, о котором узнала пресса, произошел в 2003 г. в 20-й больнице, когда следователи задержали группу трансплантологов при попытке изъять органы у еще живого человека со связанными руками. У «врачей» были обнаружены препараты для быстрого введения в «глубокую кому», которые были применены к больному, пачка чистых подписанных актов о констатации смерти с печатями. Несмотря на наличие аудиозаписей, телефонных переговоров, неопровержимо свидетельствующих о злом умысле участников операции, – все обвиняемые были оправданы.

Все, что касается трансплантации органов, в России находится под особым секретом, ни по каким общественным запросам МВД не выдаст реальную статистику. Информация, по понятным причинам, может носить социально опасный характер. Между прочим, уголовного наказания за куплю-продажу органов в России нет, есть лишь упоминание в ст. 1 «Закона о трансплантации органов и тканей человека» о том, что органы не могут быть предметом купли-продажи, без обозначения наказания за это деяние. И есть указание в статье УК РФ 127 о торговле людьми в целях изъятия органов, но в большинстве случаев к торговле людьми продажа и незаконное изъятие органов не относится, и никто к ответственности не привлекается. А официально действующая «презумпция согласия» всех граждан на изъятие органов откровенно санкционирует беспрепятственное их изъятие при любом удобном случае. Ведь вину, как известно, надо еще доказать…

В независимых СМИ все чаще раздаются голоса, вскрывающие истоки такого омерзительного явления, как торговля человеческими органами. В частности, год назад сообщалось о международной торговле укронацистами органами своих товарищей (участников карательной операции на Донбассе), умерщвленных в военном госпитале Днепропетровска. Крыша у этого бизнеса была серьезной – «газовая принцесса» Юлия Тимошенко и экс-лидер нацбатальона «Донбасс», ныне депутат ВРУ Семен Семенченко. Известны множественные факты торговли органами жертв развязанной Америкой и сателлитами войны в Сирии. Например, на рынке близ турецкой границы можно купить раненого сирийца за 150 тыс. сирийских фунтов (278 евро). По неофициальной статистике, в северной Сирии – на территории, неподконтрольной войскам Башара Асада, зафиксировано около 18 тыс. незаконных трансплантаций. Не без оснований подозреваются в черной трансплантологии и международные «благотворительные» организации типа «Врачей без границ» (известное журналистское расследование на эту тему было опубликовано каналом Ren TV). Как видно, трансплантация органов давно стала организованной мировой преступной деятельностью, корни которой тянутся от главного разжигателя мировых конфликтов – США (основные заказчики органов обитают именно там, а также в Саудовской Аравии, Израиле и Германии).

Печально, что в Минздраве всячески стремятся догнать ужасный общемировой тренд и наживаться на бедных беззащитных гражданах, расширяя рынок человеческих органов. И в то же время все предельно понятно: ведь и в этом ведомстве засело достаточно форсайтщиков-трансгуманистов, для которых человек – всего лишь биообъект. Между тем, пора поднимать вопрос об организации всестороннего общественного и государственного контроля над всей отраслью трансплантологии, вплоть до регулярных психологических освидетельствований врачей-трансплантологов. Презумпцию согласия необходимо заменить презумпцией несогласия – чтобы каждое решение стать донором (особенно – посмертным) было совершенно личным, независимым и осознанным. И, разумеется – руки прочь от несовершеннолетних россиян, от будущего нашей страны, жизнь и здоровье которых надо тщательно охранять, а не воспринимать родной генофонд как высокодоходный биоконструктор.  

Источник: