ПСИХОПРОФИЛАКТИКА: Что важно знать родителям?

Психическое здоровье – вещь очень хрупкая, но необходимая. Это инструмент, необходимый человеку для выживания и для ощущения счастья от своего существования. А залогом счастья являются созидательный труд и любовь. Человек может полноценно трудиться и любить при условии сохранности психического здоровья. Если же психическое здоровье нарушено, то он, к сожалению, утрачивает эти самые главные опоры для своего счастья. Теряется воля, утрачиваются работоспособность и душевная тонкость, исчезает эмпатия или умение сопереживать. Что же нам делать в таких случаях, когда психическое здоровье нарушено? Можно ли предотвратить психические заболевания? Об этом – наша первая беседа с известным детским психиатром, доктором медицинских наук, профессором ГАЛИНОЙ ВЯЧЕСЛАВОВНОЙ КОЗЛОВСКОЙ.

Г.К.: Профилактика – основа медицины, поскольку профилактика - это предупреждение развития заболеваний. Существуют разные виды профилактики. Самая главная – первичная профилактика.

Т.Ш.: В чем она выражается?

Г.К.: В том, что мы, зная причину заболевания, заранее можем ее устранить. Допустим, нам известно, что дизентерия возникает из-за грязных рук, а также немытых овощей и фруктов.  Соответственно, первичной профилактикой дизентерии будет соблюдение определенной чистоплотности. Или возьмем угрозу заболевания проказой. Поскольку на территории лепрозория, куда помещены больные проказой, существует повышенный риск заражения – причем, болезнь может проявиться не сразу, а даже через много лет! – то без особой надобности в лепрозории лучше  не заходить. Ну, а если уж зашел, то необходимо соблюдать определенные меры защиты.

Т.Ш.: А что такое вторичная профилактика?

Г.К.: Это когда человек уже болен и лечит свою болезнь. Задача вторичной профилактики состоит в том, чтобы заглушить болезнь, предотвратить более тяжелые формы ее развития. А есть третичная профилактика или реабилитация: когда человек заболел и у него получился дефект от болезни, но он с помощью определенных приемов коррекции и реабилитации возвращается к более или менее нормальной жизни. В отношении всех заболеваний существует достаточно широкий ассортимент вторичной и третичной профилактики. Здоровый образ жизни – это третичная профилактика уже пораженного организма, а также первичная профилактика, когда ты предохраняешь себя от возможных заболеваний. К примеру, закаливание – профилактика простуды. И только в отношении психических заболеваний первичная профилактика всегда ставилась  в мировой медицине под сомнение.

Т.Ш.: Почему?

Г.К.: Потому что причины психических заболеваний часто  неизвестны, да и неясно, какое именно заболевание может у тебя развиться. А при этом в обществе очень силен страх перед психическими заболеваниями. Неслучайно существует грозная пословица, свидетельствующая о том, что страшнее сумасшествия ничего нет: «Если Бог хочет наказать человека, он лишает его разума». Хотя на самом деле вторичная профилактика  психических заболеваний, особенно пограничных расстройств, широко развита и дает хорошие результаты. Если правильно лечиться, то вполне можно себя реабилитировать. Однако корифеи нашей отечественной психиатрии решили все-таки попробовать пойти по пути первичной профилактики психических расстройств. То есть, с одной стороны, применять определенное лечение, а с другой стороны, заниматься охраной психического здоровья, пропагандой здорового образа жизни для предотвращения развития психических заболеваний. Для этого, по их мнению, было необходимо спуститься на более низкий возрастной уровень, когда априорно психического заболевания еще нет. Если жизнь  человека с этого периода будет правильно организована, то психическое здоровье его укрепится, и можно будет говорить о первичной профилактике психических заболеваний. Конечно, в данном случае не имеются в виду тяжелые органические  повреждения в результате каких-то генетических предиспозиций, а также внутриутробных или родовых травм. Речь идет о потенциальной возможности развития раннего детского аутизма, шизофрении, неврозов и т.п. Такими корифеями, которые шли по пути первичной психопрофилактики, были наши замечательные психиатры Андрей Владимирович Снежневский, Анатолий Кузьмич Ануфриев, Марат Енокович Вартанян и другие. С этой целью они организовали в Центре психического здоровья Академии медицинских наук новое направление, получившее название «психиатрия раннего возраста». И действительно, опыт показал, что если мы как можно раньше начинаем пестовать ребенка в плане психического здоровья, то во многих случаях заболевание, которое у него уже было фатально предопределено, протекает более мягко или вообще не возникает.

Т.Ш.: Сколько времени существует это направление в психиатрии?

Г.К.: Более 30 лет. В историческом масштабе оно еще очень молодое, спорное, мало принимаемое на веру нашими коллегами. Но, тем не менее, оно пробивает себе дорогу в жизнь и добивается определенного признания не только среди врачей, но даже и среди чиновников.

Т.Ш.: Но ведь в последние годы даже сама специальность «детский психиатр» упразднена!

Г.К.: Действительно, такая специальность сейчас убрана из перечня медицинских специальностей. Но, с другой стороны, в настоящее время психиатрам рекомендуется активно проводить диспансеризацию детей, начиная с годовалого возраста, обследовать их в плане психического здоровья.  Естественно, что такая диспансеризация предусматривает наличие соответствующих специалистов.

Т.Ш.:  Они имеются в достаточном количестве?

Г.К.: Нет. Психиатрия раннего возраста  -  безусловно, отдельная дисциплина, требующая определенных знаний, умений, подходов. В отличие от  других отраслей медицины, мы лечим не больного, а его семью. Мы начинаем с родителей и, помогая им, влияем на ребенка, даем ему возможность  почувствовать себя более комфортно в этом мире. В таком случае эффект бывает очень значительным. Когда родители сотрудничают с врачом, то и ребенку легче, и врачу легче, и всей семье тоже легче. Поэтому психиатрия раннего возраста резко отличается от всех других медицинских специальностей, ибо она требует от врача очень большого дружелюбия и налаживания взаимопонимания со всеми членами семьи.                Крайне важно, чтобы семья захотела сотрудничать с врачом, это обязательное условие успешной психопрофилактики.

Т.Ш.: Навязать семье помощь невозможно?

Г.К.: В том, что касается психического здоровья, навязать помощь нельзя. Это должно быть именно добровольным сотрудничеством. В других отраслях медицины ситуация иная. Скажем, если у ребенка порок сердца, требующий операции, то в случае угрозы жизни ребенка его прооперируют даже без согласия родителей. И в операционную родителей не пускают. Они, если хотят,  могут подождать в коридоре за дверью. Когда же речь заходит об охране психического здоровья, то ни за какую дверь родителей выставить нельзя. Наоборот, надо привлечь их на свою сторону, убедить, что есть возможность улучшить взаимоотношения в семье и что это благотворно скажется на психическом состоянии ребенка.

Т.Ш.: Когда обычно обращаются к психиатру?

Г.К.: Когда ситуация уже зашкаливает. Родители приходят к специалисту с криком о помощи, потому что ребенок на глазах меняет свое поведение, и жизнь с ним под одной крышей вместо радости приносит неимоверные трудности. Психиатр – это такой специалист, которому можно поплакать в жилетку и одновременно получить конкретные рекомендации по взаимодействию с «трудным» ребенком. Другие специалисты обычно дать такие рекомендации не могут.

Т.Ш.: Очень часто слышишь, что родители приходят к педиатру с жалобами на поведение ребенка, а он говорит, что все нормально, перерастет…

Г.К.: И родитель как пришел с проблемой, так с ней и ушел, потому что только специалист по психическому здоровью обладает достаточными познаниями в этой области, позволяющими разобраться, так ли уж все нормально, или напротив, нужно срочно помогать ребенку, иначе его состояние усугубится. Однако, к сожалению, сейчас реальных возможностей для серьезного развития психиатрии раннего возраста нет.

Т.Ш.: Почему?

Г.К.: Потому что наше направление существовало, хоть и в весьма редуцированном виде, в лоне Академии медицинских наук. А сейчас в связи с материальными трудностями все это свернуто. Отдел психиатрии раннего возраста упразднен, его слили с другим отделом. Весьма ограничены и образовательные возможности нашего направления. По сути дела, обучение специалистов психиатрии раннего возраста не проводится нигде. Но поскольку поставлена задача массовой диспансеризации малышей, проблема подготовки специалистов встала ребром. И поэтому мы с коллегами сейчас срочно составляем анкеты, опросники и методички, которые должны рассылаться по всей стране, чтобы вооружить врачей хоть каким-то инструментом для выполнения поставленных государственных задач.

Т.Ш.: Как отнеслись психиатры на местах к необходимости проведения массовой диспансеризации детей раннего возраста?

Г.К.: Сначала они схватились за голову, ведь для большинства из них младенец – это совершенно непонятный, чуждый контингент, работать с которым они не обучены. Но затем часть психиатров увидела в этом возможность развивать новое, интересное направление. А раз стало интересно, то появилась и потребность поучиться. Поэтому есть надежда, что будут созданы курсы повышения квалификации специалистов в области психиатрии раннего возраста и что они будут привлекательными не только для психиатров, но и для педиатров и невропатологов, которые первыми имеют дело с маленькими детьми. Мы рассматриваем такую перспективу как неожиданный подарок судьбы в связи с вышедшим министерским приказом о диспансеризации.

Т.Ш.: Говоря о разных видах профилактики, Вы не упомянули вакцинопрофилактику. Наверное, потому что в области психиатрии такого направления не существует?

Г.К.: Я просто хотела поговорить об этом отдельно. Действительно, вакцинопрофилактика применяется  в других отраслях медицины для предотвращения инфекционных заболеваний. Их очень много. В основном, это инфекции, которые подстерегают человека в детстве. Переболев ими, человек приобретал на всю последующую жизнь иммунитет и невосприимчивость к этим заболеваниям. Открытия, позволившие создать вакцинацию, были сделаны тысячелетия назад. Так, в XI веке до н.э. в древнем Китае, Индии и других странах Востока использовалось содержимое оспенных нарывов. Его втирали в кожу, а высушенный гной  закладывали в нос , что в ряде случаев предотвращало развитие такой тяжелой болезни, как оспа, которая приводила к уродству лица, а нередко и к смерти пациента. Столетия назад наши великие предшественники Эдуардо Дженнер и Луи Пастер, испробовав на себе токсические вещества из оспенных поражений кожи человека или животных, сделали  научное открытие и разработали учение о вакцинации как профилактике тяжелых инфекционных заболеваний:  оспы, сибирской язвы, бешенства и других. Сейчас прививают от десяти и более инфекций. В основном, вакцинальная атака направлена на детский возраст, потому что эти заболевания (полиомиелит, корь, дифтерия и так далее), перенесенные в детском возрасте приводили к тяжелым последствиям: падению физической силы, снижению интеллекта, а в ряде случаев – и смерти. Но со временем стало создаваться впечатление, что массовая иммунизация дает не столько  положительные, сколько отрицательные результаты.

Т.Ш.: Почему?

Г.К.: Все чаще высказывалось  мнение, что прививки вызывают ряд побочных действий. Поэтому, в частности, было прекращено применение прививок против оспы.

Т.Ш.: Не потому, что оспу победили?

Г.К.: Существует мнение, что инфекционные болезни имеют некие циклы своей активности. В настоящее время оспенная активность уменьшилась, практически сошла на нет. Но окончательно победить оспу нельзя, эпидемия  может вспыхнуть вновь.

Т.Ш.: Несмотря на прививки?

Г.К.: Накапливается все больше фактов, свидетельствующих о том, что привитые люди тоже болеют. Хотя та прививка от оспы, которая делалась во времена отцов-основателей вакцинопрофилактики, давала иммунитет на всю жизнь. Так же, как и перенесенная болезнь. Если человеку, заболевшему оспой, удавалось выжить, он больше никогда оспой не заболевал. Однако в наши дни прививки уже не дают полной гарантии от заболевания, и об этом стоит поговорить подробнее. Считается, что вакцинопрофилактика связана с такой наукой, как иммунология…

Т.Ш.: А на самом деле?

Г.К.: На самом деле это совсем не так. Иммунология занимается изучением последствий прививочного воздействия. А вакцинация представляет собой  чисто деловое мероприятие, связанное с организованным профилактическим действом в обществе.

Т.Ш.: Почему же тогда возникло мнение, что вакцинопрофилактика и иммунология тесно связаны между собой?

Г.К.: Потому что вакцины воздействуют на один из самых важных механизмов нашего организма. Есть три  важнейших основы, три кита, на которых держится  наш организм. Это нервная система, эндокринная система и иммунная система. Если в одной из этих сфер существует какая-то патология, то страдают и другие. Вакцины действуют на иммунную систему, заставляя ее производить антитела против того антигена, возбудитель которого с помощью прививки вводится в организм. То есть, происходит стимуляция иммунной системы. Она вырабатывает антитела, которые сохраняются в крови человека всю жизнь. И когда он сталкивается с инфекцией, против которой ему сделали прививку, то антитела уже стоят на страже и предотвращают развитие заболевания. Но поскольку иммунная система тесно связана с двумя другими, нервно-психической и эндокринной, то ее перенапряжение перенапрягает и их. Массовая иммунизация или вакцинация, безусловно, перенапрягает иммунную систему. Система не готова к тому, чтобы быть в постоянном стрессе, постоянно продуцировать разнообразные антитела. У нее на это просто нет ресурсов. Особенно  в детском возрасте.

Т.Ш.: А иммунизация, в основном, проводится в первые годы жизни ребенка…

Г.К.: Да, в течение первых двух лет, когда иммунная система находится еще в состоянии формирования и фактически не готова дать ответ на иммунологический стресс. А ведь всякая прививка – это повышенные требования к организму. Она не может проходить бесследно. С точки зрения вакцинопрофилактики, реакция на прививки  проявляется в первые  два-три дня. А с точки зрения иммунологии существует три вида реакции на прививку.

Т.Ш.: Какие?

Г.К.: Непосредственная реакция проявляется в первые несколько дней. Но есть еще отставленная реакция – через два-три месяца.  И бывают отдаленные последствия, которые могут дать о себе знать даже через несколько лет. В первые два-три дня после прививки никакой реакции у ребенка часто не наблюдается. Но это не значит, что через два-три месяца ее не будет. Поствакцинальный период продолжается в течение полугода от времени введения вакцины. А у нас получается, что ребенку сделали прививку в три месяца, потом в семь, потом в год,  в полтора года и так далее. Иммунная система находится в постоянном постпрививочном состоянии. Она один раз напряглась и еще не успела успокоиться, как ее напрягают снова. И снова, и снова! Поэтому нынешние прививки дают очень неустойчивый иммунитет. Причем, привитые дети порой болеют даже тяжелее, чем не привитые. Так, к примеру, бывает при заболевании коклюшем. Кроме того, есть дети, у которых имеется врожденный иммунитет к ряду инфекций.

Т.Ш.:  Каких именно?

Г.К.: Например, к столбняку или к полиомиелиту. У других же детей состояние иммунитета плохое, он ослаблен. У них недостаточное количество  лимфоцитов, которые необходимы для выработки антител. Таким детям вообще нельзя делать прививки, потому что у их организма нет ресурса для ответа на вакцинальную атаку. И, наконец, есть дети ослабленные. Они чем-то больны, и им тем более не надо давать дополнительную нагрузку. Ведь прививка – это нагрузка не только на иммунную, но еще и на нервную, и на эндокринную системы.  Но, к сожалению, сегодняшняя иммунизация носит агрессивный характер. Никакой предварительной проверки состояния иммунного статуса ребенка не проводится. Она даже не предусмотрена. Положение с прививками вызывает недоумение.

Т.Ш.: Почему?

Г.К.: Если  педиатр или какой-нибудь другой специалист применяет лекарственные средства, то из аннотации, приложенной к лекарству, он четко знает, из чего оно состоит и каковы возможные последствия его применения. Врач обязан ознакомиться с аннотацией. Родитель тоже, если захочет, может ее прочитать. Однако в отношении прививок такой информации нет.

Т.Ш.: Как нет?

Г.К.: А так. Либо вообще не существует никакого сертификата, либо это какой-то мало убедительный документ негосударственного образца. Допустим, некая фирма, производящая вакцину,  сама себе выдает сертификат. Кроме того, нет никакой установленной процедуры проверки вакцины. Нельзя проверить, что на самом деле находится в ампуле. Из каких веществ, из каких стабилизаторов состоит вакцина? Проверка началась только, когда пошла волна осложнений, явно связанных с прививками. И оказалось, что в состав вакцин в качестве стабилизаторов нередко входят  высокотоксичные вещества: тяжелые металлы, формалин. Естественно, это сразу вызвало подозрения: так ли уж полезна эта массовая процедура, которая носит весьма агрессивный, в какой-то степени даже принудительный характер?

Т.Ш.: И что оказалось?

Г.К.: Оказалось, что в вакцинации очень заинтересована страховая медицина, поскольку она выплачивает специалистам зарплату в зависимости от количества произведенных процедур: хождения на дом, уколов, какой-то профилактической работы. В том числе, от количества сделанных прививок. Чем больше охват населения, тем выше зарплата. Этот ставит врачей в  унизительное положение, когда они вынуждены думать не о последствиях совершаемых медицинских воздействий, а о материальной заинтересованности. Таким образом, врач побуждается забыть о клятве Гиппократа, которую он приносит в начале своей лечебной деятельности, обязуясь не навредить больному.

Т.Ш.: Что Вы можете сказать о последствиях прививок как психиатр? Есть ли у Вас и у Ваших коллег какие-нибудь наблюдения на этот счет?

Г.К.: Через два-три месяца после прививки у ряда детей наступает резкое ухудшение психического здоровья. Особенно часто это происходит после последней, третьей прививки АКДС, когда сенсибилизация организма доведена до крайности, поскольку к полутора годам ребенку уже было привито девять или десять инфекций. Иногда ухудшение наблюдается сразу после прививки, но гораздо чаще именно спустя два-три месяца. В последние годы это стало приобретать массовый характер.

Т.Ш.: В чем выражается это ухудшение?

Г.К.: Прежде всего, в  развитии аутизма. Наблюдается небывалый рост аутизма в детской популяции. Спрашивается, откуда он взялся? Говорят: «Это связано с хорошей диагностикой». Но я не думаю, что нынешние специалисты лучше прежних, которые были специалистами очень высокого уровня в области детской психиатрии. Однако они не видели столько больных аутизмом, сколько сейчас видят уже не только специалисты в области детской психиатрии, но и психологи, воспитатели в детских садах, учителя и прочие люди, занимающиеся детьми. Это настолько демонстративное состояние,  что его скрыть невозможно.  

Т.Ш.: Пожалуйста, приведите конкретный пример.

Г.К.: Их великое множество.  Поскольку я принимаю как консультант, ко мне приводят уже обследованных детей для уточнения диагноза. Так вот, из десяти детей семь приходят с аутизмом. Как правило, история такова. От рождения и до года эти дети были практически здоровы, хорошо развивались, были веселыми, активными. К году они уже начинали говорить. И вдруг в полтора года, после последней прививки  ребенок  перестает откликаться на свое имя, прекращает пользоваться горшком, умолкает, перестает смотреть в глаза. У него появляется стереотипное поведение, он бегает на цыпочках, кружится на месте, очень подолгу открывает и закрывает дверь… Отвлечь его от стереотипной деятельности невозможно, такие попытки вызывают истерику. При принуждении ребенок проявляет аутоагрессию, бьется головой о пол, дико кричит, приводя в ужас родных. Многие родители понимают, что эта страшная метаморфоза произошла после прививки, но у врачей понимания не находят. Педиатры и неврологи заявляют, что «после» не значит «вследствие». Дескать, это просто совпадения. Однако когда совпадения превращаются в некую систему, то это уже не совпадения, а факты, свидетельствующие о наличии некоей причинно-следственной связи. Для нас это уже совершенно очевидно, но, к сожалению, те, кто занимается производством и продвижением вакцин, продолжают закрывать на страшные факты глаза. Более того, вакцины производятся в обстановке повышенной секретности, и, как я уже говорила, ни врачи, ни родители не знают, что содержится в веществе, которое якобы должно улучшить, а в реальности нередко ухудшает здоровье ребенка. Зафиксированы случаи, когда, например, прививка от гепатита вызывала тяжелейшие осложнения со стороны печени и даже приводила к смертельному исходу.

Т.Ш.: Как Вы относитесь к прививкам, которые делают новорожденным младенцам в роддомах?

Г.К.: Я считаю это недопустимым. Причем, опасна не только прививка от гепатита, которую ввели сравнительно недавно, несколько лет назад. Накапливается все больше данных об осложнениях от введения младенцам живой вакцины БЦЖ.

Т.Ш.: «Живая» - это хорошо или плохо?

Г.К.:  Это очень плохо. Неживая вакцина представляет собой некий эрзац, который, однако, все равно стимулирует иммунную систему вырабатывать антитела. А живая вакцина – это уже напрямую заражение организма туберкулезной палочкой, полиомиелитом, корью и др. Так что, конечно, живая вакцина гораздо опасней. Но главная беда в том, что  организм маленького ребенка не может вырабатывать антитела! Иммунная система у него еще не сформировалась. Он пользуется иммунными наработками своей мамы. Поэтому прививать новорожденных младенцев не нужно.

Т.Ш.: Одно время педиатры крайне агрессивно реагировали на попытки родителей отказаться от прививок ребенку.

Г.К.: Сейчас, на фоне роста осложнений,  агрессивное навязывание вакцинации несколько уменьшилось.  Тем более что в нашей стране законодательство позволяет родителям отказаться от прививок ребенку, и многие   пользуются этим правом. Те же, кто легкомысленно относятся к вопросу, могут впоследствии горько об этом пожалеть.

Т.Ш.: Кому особенно опасно делать прививки?

Г.К.: Ослабленным детям. Детям, недавно перенесшим какое-то заболевание. А в среде педиатров, насколько мне известно, всерьез обсуждался вопрос, что чем более  ослаблен ребенок, тем больше ему показаны прививки.

Т.Ш.: Раньше все было наоборот. Детям давали отвод от прививок при малейших проблемах…

Г.К.: А сейчас – нет. Раньше врач серьезно обдумывал, нужно ли подвергать ребенка прививке, или, может быть, стоит подождать, чтобы не навредить. Может, имеет смысл отложить вакцинацию на год или даже на более длительное время… Теперь же круг противопоказаний значительно сузили. Прививкам подвергаются даже дети с родовой травмой, дети, родившиеся путем кесарева сечения, дети с внутриутробными повреждениями!

Т.Ш.: Говорят, перед тем, как решить вопрос о целесообразности прививок, необходимо провести исследование иммунного статуса человека.

Г.К.: У нас такие исследования не проводятся. Этого даже требовать невозможно, потому что в России не существует специальных организаций, которые могли бы обследовать иммунологическое состояние ребенка перед прививками. Может, ему вообще, по его иммунологическому состоянию, прививки противопоказаны!

Т.Ш.: Что это за состояние? Пожалуйста, поясните.

Г.К.: Как мы уже говорили, прививка вызывает определенную стимуляцию иммунной системы. Но если имеется иммунодефицит, то прививку делать нельзя. У организма нет ресурса, чтобы ответить на удар. Интересно, что множественное повторение прививок тоже вызывает иммунодефицит. Почему последний залп прививки АКДС нередко вызывает такой срыв здоровья? Потому что именно тогда иммунодефицит особенно значителен, и в ответ начинается разрушение других систем организма. В частности, страдает наиболее хрупкая нервно-психическая система. Иммунодефицит остается и после прививки. Он может сохраняться даже на протяжении нескольких лет! Дети с иммунодефицитом очень подвержены болезням. У них бывают частые простуды и  ОРЗ, хронический ринит, аденоиды, отиты и прочие подобные заболевания. Есть серьезные научные данные, говорящие о том, что к прививкам следует относиться очень осторожно, что это далеко не панацея. Хочу особо подчеркнуть, что высказанные мной соображения ни в коем случае не следует понимать в смысле полного отрицания прививок и призыва их запретить.  Предположим, человек едет в Африку, где он может столкнуться с определенными инфекциями. Конечно, ему необходимо получить прививку, чтобы не заболеть какой-нибудь тропической лихорадкой или чем-то подобным. Но ведь этот вопрос, во-первых, обычно касается взрослых людей, а, во-вторых, такие прививки делаются эпизодически.

Т.Ш.: Сторонники прививок обычно возражают, что раньше всех прививали, и ни о каком вале аутизма и прочих осложнениях речи не шло.

Г.К.: Раньше вакцины были другого качества, и кроме того, никогда не было такого массированного режима прививок. Их было гораздо меньше.

Т.Ш.: И действительно, ослабленных детей старались не прививать. У моего старшего сына в раннем детстве были незначительные аллергические реакции, и  один раз во время ОРЗ врач заподозрил у него так называемый «астматический компонент». Диагноз впоследствии не подтвердился, но  этого оказалось достаточно, чтобы ребенок получил отвод от прививок до пяти лет.

Г.К.: Вот видите, как легко все делалось. В пять лет, когда формирование биологических систем организма закончено, их уже можно подвергать  определенному напряжению. Но в младенчестве это чревато большими неприятностями. Кроме того, прививать следует в очаге поражения. Есть, скажем, очаг поражения дифтерией. Здесь и надо прививать. А зачем прививать в другом городе, где никакой дифтерии нет?

Т.Ш.: Какие формы психопрофилактики следует поддерживать и развивать?

Г.К.: Предположим,  мы выявили психическое заболевание у маленького ребенка. Что можно сделать, чтобы оно не прогрессировало? Мы налаживаем отношения с мамой и стимулируем ее к соучастию в определенной психотерапевтической работе с младенцем. Мы обучаем маму любовному, доброжелательному контакту с ребенком по системе замечательного психотерапевта Бориса Зиновьевича Драпкина «Терапия материнской любовью».

Т.Ш.: Давайте поясним для читателей: Борис Зиновьевич учил матерей словесно выражать свою любовь ребенку, оказывать эмоциональную поддержку, правильно настраивать на преодоление трудностей и за счет этого, даже не применяя медикаментозные средства, часто  добивался значительного улучшения психического здоровья детей.

Г.К.: Вы правы. Даже такая, казалось бы, мелочь, как пение малышу песенок на ушко очень благотворно воздействует на его психику. А еще лучше, если мама начнет это делать в третьем триместре беременности, приучая себя и ребенка к благожелательному взаимодействию.

Т.Ш.: Что еще важно делать для стабилизации детской психики в раннем возрасте?

Г.К.: У ребенка есть фундаментальные, основополагающие структуры его психического здоровья: внимание, эмоциональный резонанс, когда ребенок адекватным образом отвечает на эмоциональное воздействие окружающей среды, и психическая активность. Психическая активность проявляет себя только во взаимодействии со средой. При отсутствии внешней стимуляции психическая активность замирает. Ребенок становится апатичным, вялым, аутистичным.

Т.Ш.: Что лежит в основе психической активности?

Г.К.: Стремление к познанию мира и  общению с ним. Ребенок выказывает это стремление в игре. Он играет со средой, с человеком, с игрушками.  У аутистичных детей игровая деятельность либо практически отсутствует, либо серьезно нарушена. Важно стимулировать эмоциональность ребенка, чтобы он начал отвечать  улыбкой на улыбку, тянуть ручки к взрослому. Взрослый обязательно должен откликаться на призывы младенца к контакту, выказывая свою радость и готовность в любую минуту приласкать малыша.

Т.Ш.: А не говорить: «Я занята, мне некогда, мне надо мыть посуду»…

Г.К.: Так вести себя ни в коем случае нельзя! Если с ребенком правильно взаимодействовать, то он не будет мучить родителей требованиями постоянного присутствия рядом с ним. Он умеет себя занять. Когда же ему захочется пообщаться с взрослым, он подаст сигнал, причем не плачем, а какими-то другими, более спокойными звуками. Взрослый должен слышать эти звуки и сразу же к ребенку подходить, не доводя его до крика. Это очень важно. В общении с маленьким ребенком улыбка, общение, стимуляция внимания и психической активности должны присутствовать обязательно. Если ребенок склонен замирать, глядя куда-то в пространство, следует привлечь его внимание, начать с ним играть и разговаривать, чтобы активизировать  структуры, «заведующие» его психическим здоровьем.

Т.Ш.: К сожалению, многие современные родители выросли в однодетных семьях и не знают, как обращаться с маленькими детьми.

Г.К.: Это действительно большая проблема. У них нет опыта наблюдения за поведением младенцев, нет навыков обращения с ними. Раньше  эти знания и навыки передавались из поколения в поколение, и  любая неграмотная крестьянка владела приемами пестования младенцев. Будем надеяться, что постепенно  молодые родители станут более образованными в этом плане, а также  увеличится количество многодетных семей, в результате чего умения правильно обращаться с детьми, укрепляя, а, не разрушая их психическое здоровье, будут восстановлены. Ну, а пока очень важно прислушиваться к советам грамотных специалистов. Отчасти могут помочь и наблюдения за поведением домашних животных, которых сейчас держат во многих городских квартирах. Вот, к примеру, кошка. Она лежит, спит, а потом вдруг приходит к хозяйке, мурлычет: дескать, обрати на меня внимание! Но при этом длительное общение ей не нужно. Совсем как ребенку, которого перенапрягает чересчур пристальное внимание взрослого. Когда кошке надоедает общение, она начинает сопротивляться твоим попыткам общения с ней и даже наказывает: царапает, кусает. Но если ты всегда адекватно отвечаешь на ее потребность общения, она даже наказывает мягко: не царапается, не кусается, а бьет лапой, не выпуская когти. Поучительно понаблюдать и за взаимоотношениями в самой кошачьей среде. Существует особая наука-этология, изучающая поведение живых организмов в их естественной среде обитания. Вообще-то кошки – животные-одиночки. Они не любят кошачьих семей. Но, тем не менее, если случилось так, что кошка-мама живет со своим повзрослевшим потомством, то она никогда не бьет его открытой лапой,  не наказывает до боли, но в то же время держит на некотором расстоянии, соблюдает иерархию.

Т.Ш.: Даже когда ее дети взрослые?

Г.К.: Да. Иерархия соблюдается даже, когда кошка-мать и ее потомство в годах. Младшие не переходят некоей границы уважения к старшим, до определенной степени подчиняются им. И никаких проблем «отцов» и «детей» нет! Как нет и агрессивности, нет желания обидеть, настоять на своем, прогнать со своего места. Наоборот, очень четкие разграничения: это ты, а это я. У каждого в семействе есть свое место. Дети, конечно, не кошки, но в какой-то степени они все-таки развиваются по этологическим законам.  Для нормального психического развития ребенка до года ему совершенно необходимо доброжелательное общение, улыбка и стимуляция его внимания и активности. Это самая лучшая психопрофилактика.