Шесть признаков антижизни

Есть такой эффективный прием манипуляции: хочешь внедрить какую-то гадость — говори, что это объективный и неизбежный процесс. Неизбежность, понятное дело, вытекает из объективности. Соответственно, бороться с таким процессом глупо и бесполезно.

Около двадцати лет назад, когда в массовое сознание вбрасывалось понятие «глобализация», нас уверяли именно в этом: процесс объективный, сопротивляться бессмысленно. Надо, наоборот, принять, встроиться и перестроиться.

Но теперь, с изменением политической ситуации, власти предержащие решили слегка приоткрыть завесу. И выяснилось, что «объективность» и «неизбежность» вытекали из вполне субъективного решения наших элитариев стать частью всемирного государства, поступившись суверенитетом страны. Выяснилось это не на ровном месте, а потому что в середине 2000-х, как утверждают политические аналитики, западные глобализаторы поставили вопрос ребром: «Хотите вписаться — дробите страну. Целиком в прекрасный новый мир не возьмем, только по частям».

И вот тут-то мнения наверху разошлись. Как ни привержены были люди, принимающие серьезные политические решения, западному образу жизни, на этот раз возобладал патриотизм, ибо повторение судьбы СССР вдохновляло не всех.

И начался постепенный, весьма непростой и внешне поначалу почти не ощутимый разворот. Неизвестно, сколько бы длился латентный период, но наши западные партнеры, видя, что добыча уходит из-под рук, пошли на обострение ситуации и устроили нам «проверку на дорогах» в грузинско-осетинской войне 2008 года. Горькую чашу поражения Саакашвили заедал галстуком. А год спустя, летом 2009 года, Путин, осматривая выставку Ильи Глазунова, послал нашим партнерам и их российским контрагентам весьма определенный месседж. Остановившись у картины с символическим названием «Вечная Россия», он указал на фигуры первых русских страстотерпцев Бориса и Глеба и произнес:

«А вот Борис и Глеб, хотя и святые, но страну отдали без боя. Просто легли и ждали, когда их убьют. Это не может быть для нас примером».

По той волне возмущения, которая не замедлила подняться, стало ясно, что послание достигло цели. Время, прошедшее с тех пор, показало, что слова с делом не расходятся. Россию на заклание не отдадут. В очень сложных условиях все-таки удалось укрепить нашу обороноспособность, начать восстановление промышленности и сельского хозяйства. Несмотря на санкции и обрушение цен на нефть, России удалось не сорваться в дефицит и гиперинфляцию.

Но есть области, в которых «поворотных» смысловых изменений пока не произошло. А области эти не менее важны, чем военная. Хотя кому-то наверху они, вероятно, кажутся не столь серьезными, потому что руки до них до сих пор не доходят. Мы имеем в виду сферу образования, культуры, семейной политики и т.п. Но для того, чтобы осуществлять в этих областях глубокие идеологические подвижки, недостаточно менять кадры. Не они, по выражению Сталина, «решают всё». Куда важнее понимать, в чем глобалистская сущность политики, касающейся вышеперечисленных сфер, и (это уже не Сталин, а Пушкин) — «куда ж нам плыть». Выделим основное.

Унификация

Поскольку всемирное государство — это единое государство, там должны быть единые законы, стандарты, нормативы. Если мы слышим о реформах, «приближающих нас к цивилизованному миру», надо четко понимать, что нас побуждают утратить в какой-то области суверенитет и подчиниться правилам, которые устанавливаем не мы, а те, кого принято обобщенно называть международной олигархией и кто считает Россию (нас с вами) ключевым геополитическим противником.

Талантливейший современный философ А.С. Панарин в книге «Реванш истории» писал:

«…культурное многообразие для выживаемости человечества имеет такое же значение, как разнообразие видов в живой природе. Если это разнообразие иссякнет, то в запасе у человечества, попавшего в ловушку глобального кризиса, не останется спасительных альтернатив».

Эту цитату мы нашли в маленькой, но емкой и весьма актуальной книге В.С. Миловатского «Созвездие цивилит» (СПб, Общество памяти игумении Таисии, 2015, с. 13). Автор также говорит о законе, который открыл в середине ХХ века основатель кибернетики английский ученый Эшби:

«В общей формулировке этот закон гласит: уровень разнообразия элементов, составляющих систему, определяет уровень ее стабильности… Чем богаче разнообразием своих элементов сложная система, тем она стабильнее… Чем беднее составом система, тем быстрее она распадается от мало-мальски неблагоприятных для нее условий, от любого внешнего воздействия» (Там же, с.12).

Что такое реформы образования, методично проводившиеся в последние 20 лет министрами-западниками? Это постепенный демонтаж уникальной советской школы, дававшей фундаментальное образование всем учащимся. На официальном открытии форсайта «Глобальное будущее образование» профессор Московской школы управления «Сколково» Павел Лукша заявил:

«Классическое образование не удовлетворяет нуждам постиндустриального общества… растет запрос на получение не набора общих знаний и умений, а строго определенных навыков».

В области высшего образования уже произведен переход на Болонскую систему, которая представляет собой единое образовательное пространство для европейских стран. Основные ее принципы:

дипломы, признаваемые во всех этих странах;
двухуровневая система (бакалавр — магистр);
введение в вузах общепонятной системы перевода и накопления учебных часов, что обеспечивает студентам свободу перемещения. То есть унификация учебных программ.
Единый государственный экзамен (ЕГЭ) — тоже не наше национальное изобретение. Его аналоги, только с другими названиями, существуют и в США, и во многих европейских странах.

Система защиты прав детей под названием «ювенальная юстиция» — типичный глобалистский стандарт. Разговоры о какой-то ее национальной специфике ведутся для отвода глаз.

Ювенальные законы, методички и т.п. написаны как под копирку, но это частность, вытекающая из основной идеи. А идея эта состоит в том, что дети не принадлежат родителям. Они — собственность государства, которую (детей) в рамках законов, написанных под копирку, можно легко изъять практически из любой семьи и передать на воспитание другим людям.

При этом активно развивается практика международного усыновления, в рамках которой дети, изъятые в одной стране, массово переправляются в другие. Дальнейшая глобализация, предполагающая ослабление суверенитета отдельных государств, неминуемо приведет к появлению некоего надгосударственного органа, наделенного властными полномочиями в сфере «защиты прав ребенка». Пока что международные организации такими полномочиями не обладают. Но, видимо, неспроста Комитет по правам ребенка при ООН, являясь де-юре всего лишь экспертным сообществом, пытается навязать суверенным государствам свои рекомендации в качестве директивных требований.

А ооновский Комитет по ликвидации всех форм дискриминации женщин неоднократно требовал от разных стран введения права на «легкий, быстрый аборт», на занятие проституцией, на беспрепятственный доступ несовершеннолетних девочек к сексуальному образованию, контрацепции и абортам.

«Вы напрасно будете искать такие права в Конвенции по ликвидации всех форм дискриминации женщин, — говорит председатель МОО «За права семьи» Павел Парфентьев, — их там нет. Соответствующие «права» и следующие из них «обязательства» государств-участников породил своими интерпретациями сам Комитет, не имея на это никакого юридического права». Павел Парфентьев очень точно уловил глобалистскую сущность происходящего и назвал ее «международной диктатурой под эгидой международного права».

Примитивизация

Далее читать: